Михель Гавен - Футляр для музыканта

Во время смотра Гленн с грустью смотрел, как его музыканты вынуждены играть то, что совсем не привыкли, а заодно и на хмурые лица солдат, маршировавших под их музыку перед трибуной с начальством, прибывшим из Вашингтона. Такого равнодушия публики ему еще не приходилось встречать. Воспользовавшись тем, что между марширующими колоннами образовался зазор, Гленн бросился бегом через плац к оркестру.

– Куда! – зашипел сзади Стоун. Но Гленн только махнул рукой на него. Несколько знакомых движений дирижера – и вот уже вместо марша над колоннами зазвучал… блюз. Музыканты явно оживились и повеселели. Гленн боялся обернуться к генеральской трибуне. Он не сомневался, что после парада его ожидает серьезная взбучка. Зато люди в строю улыбались, шагали явно бодрее, а некоторые, особо экспансивные, даже пританцовывали.

– За двадцать семь лет службы в армии я еще не сталкивался с более возмутительным нарушением военной дисциплины!

Голос полковника Стоуна гремел в кабинете, он весь напрягся в кресле, лицо побагровело, на лбу выступила испарина.

– Офицер пробегает между марширующими колоннами. А затем приказывает оркестру играть блюз! Вы хоть понимаете, Миллер, что вы опозорили нашу часть перед генералом Арнольфом, – Стоун угрожающе наклонился к нему, его узкие серые глаза буквально сверлили Гленна, но Гленн выдержал его взгляд. – В каком свете вы нас представили? Как мы теперь будем выглядеть перед генералом Арнольфом?

– У меня не было намерения сделать ничего дурного, сэр, – ответил Гленн невозмутимо.

– А какое было? – с насмешкой спросил Стоун, откинувшись на спинку кресла. – Выпендриться перед начальством?

– Люди казались уставшими, а им предстоит еще передислокация, – Гленн пожал плечами, ему вообще-то не хотелось оправдываться.

– Состояние людей – это моя забота, – резко оборвал его Стоун. – Ставлю вас в известность, капитан Миллер, что за ваше поведение вас ожидает очень серьезное взыскание, – предупредил он.

– Полковник Стоун, я хотел попрощаться.

Дверь за спиной Гленна открылась. Он услышал немного хрипловатый голос генерала Арнольфа. Стоун вскочил, одергивая мундир. Генерал вошел в кабинет.

– Мы возвращаемся в Вашингтон. Мне все понравилось, вы молодцом, Стоун.

Генерал пожал полковнику руку, затем повернулся к Миллеру.

– Особенно хочу отметить вас, капитан. Ваш блюз вызвал огромный моральный подъем, это было заметно. Солдаты услышали то, что они любят. Это им напомнило о доме. Эффект был просто поразительный. Так держать, капитан Миллер! – Генерал одобрительно похлопал Гленна по плечу.

– Слушаюсь, сэр! – ответил тот бодро, успев заметить, как брови на лице Стоуна почти исчезли под волосами от изумления. Он выглядел ошарашенным, точно не верил собственным ушам.

– Я и сам люблю вашу музыку, – признался Арнольф, направляясь к выходу. – Сразу вспоминаю семью. Мои дети крутили ваши пластинки день и ночь.

– Я бы хотел, сэр, чтобы мне разрешили играть с оркестром ту музыку, которую мы считаем нужным, – быстро предложил Гленн, упускать выгодный момент было нельзя, тем более что Стоун как палку проглотил – не произносил ни звука. – Это способствовало бы поднятию духа войск. Мы хотели бы ездить также по госпиталям, выступать перед ранеными, – предложил он. – Нас с удовольствием бы поддержали многие певцы и вокальные группы, я уверен. Мы можем принести большую пользу, сэр.

Генерал Арнольф на мгновение задумался. Затем кивнул.

– Да, я согласен с вами, Миллер. Пожалуй, я постараюсь добиться этого в Вашингтоне.

– Спасибо, сэр.

Так они встретились, музыкант Гленн Миллер и пятизвездочный генерал Джеффри Арнольф. Коренастый, подтянутый Арнольф, с широким скуластым лицом произвел на Гленна приятное впечатление. К тому же – умен, к тому же – поклонник его музыки.

Гленн даже не мог предположить ни тогда, в начале сорок четвертого года, ни чуть позднее, в апреле, когда генерал Арнольф помог ему устроить небольшой отпуск, чтобы повидаться с Хелен и детьми, что расположение высокопоставленного военного обернется для него катастрофой. Сначала его попросят выполнить поручение, весьма далекое от его музыкальных занятий, а в результате – может быть, и не случайно – он окажется в немецком плену.

Почему-то Гленну настойчиво думалось сейчас, что «ланкастеры» оказались совершенно не случайно в той самой зоне, в которой пролетал их самолет, и в то самое время. Ему врезалось в память белое как снег лицо пилота – он явно не допускал даже мысли, что такое может произойти, на них обрушатся бомбы. Его расширенные, мутные глаза перед тем, как все померкло. Он шевелил губами, точно что-то хотел сказать Гленну, но вместо слов из груди вырывался хрип.