Амеде Ашар - В огонь и в воду

— Встань и расскажи, что там происходит, — обратился к ней граф.

— Ах, боже мой! Сам дьявол напал на нас!

— Да, дьявол или барон — это одно и то же. Что же он там делает?

— А все, что не позволено делать, добрый господин. Сначала ничто не предвещало беды: вся ватага казалась усталой и толковала, что пора спать; начальник велел приготовить обед, когда они проснутся. Трактирщик поставил кастрюли на огонь, а во дворе накрыли большой стол. Но как только они открыли глаза и выпили несколько бутылок, то стали настоящими язычниками…

— Совсем пьяные, значит?

— Совершенно!

— Ну, тем лучше!

— Они собираются разграбить деревню ради забавы. Послушайте-ка!

В самом деле, слышался сильный шум и выстрелы. Перепуганный скот бежал из деревни с отчаянным ревом. Граф поехал к деревне, сказав своим спутникам:

— Берегитесь, пляска начинается! Держите руку на пистолете и, как только я подам сигнал, не зевайте!

— А какой же будет сигнал?

— Черт возьми! Шпага наголо! Как только я ее выну — стреляй в разбойников и руби их!

Они приехали на главную улицу Сен-Жан-ле-Конталя, в конце которой стоял трактир, прославившийся жареными гусями. Повсюду царил страшный беспорядок. На жителей напал панический ужас. Чтобы добраться до трактира «Золотой карп», надо было двигаться навстречу бегущим.

Через растворенную дверь виден был барон на коне; он осушил целый кувшин вина и смеялся во все горло. Вокруг него ломали мебель, бросали посуду за окно. Несколько разбойников гонялись за служанками, которые не знали, куда спрятаться; стол был опрокинут, несколько бочек расстреляно из пистолетов, и вино лилось ручьями на пол. Негодяи, упав на колени, пили прямо с пола. Там и сям солдаты торопливо совали в мешки награбленные вещи.

Наконец те, кто держался еще кое-как на ногах, сели на коней и выстроились подле барона де Саккаро, красного, как пион. Другие направились, качаясь, на конюшни и вышли оттуда, таща лошадей за поводья.

— Все крепки и славно вооружены, — сказал Франц, — и не двадцать их, а тридцать!

— Ну, тем забавнее будет. На балу, ты сам знаешь, чем больше танцующих, тем веселей, — отозвался Джузеппе.

Выстроив кое-как свою банду, барон крикнул:

— Теперь, мои барашки, на охоту за хорошенькими девочками и за прекрасными денежками! Кто меня любит — за мной!

В ответ раздалось «ура», но в ту минуту, как отряд двинулся с места, во дворе появился граф Гедеон в шляпе, надвинутой на самые брови, а за ним Франц и Джузеппе. Барон, уже ехавший к воротам, увидел его.

— А! Граф де Монтестрюк! — вскрикнул он.

— Он самый!

— Тысяча чертей! Помоги же моей памяти!.. Ведь это тебя я сбросил наземь как-то вечером на дороге в прошлом году?

— Да, напав на меня сзади и неожиданно.

— Военная хитрость, мой друг, военная хитрость! Какими судьбами ты оказался здесь?

— Я оказался здесь потому, что искал тебя.

— Ну, ты меня нашел; чего же ты хочешь?

— Хочу убить тебя.

Шпага графа блеснула в правой руке, а из пистолета, который он держал в левой, он выстрелил в бандита, стоявшего у него на дороге. Тут же раздались еще два выстрела, а за ними с быстротой молнии еще три. Шесть человек упало.

И тут с криком «Бей! Руби!» — старинным боевым кличем своего рода — граф де Монтестрюк бросился прямо на барона. В то же время со шпагами наголо Франц и Джузеппе кинулись на прочих бандитов.

Ошеломленные стремительной атакой, расстроенные внезапным падением шестерых товарищей, всадники барона позволили нападавшим прорвать свои ряды, и еще двое свалились с коней от первых же ударов. Но увидев, что против них всего трое человек, они кинулись вперед. Тут произошла страшная свалка; раздавались крики, стоны, проклятия, бешеные удары шпаг и глухой шум тяжелого падения тел на землю.

Граф Гедеон перескочил через солдата, которого свалил первым выстрелом, и схватился с бароном де Саккаро. Это был крепкий рубака, владевший отлично и шпагой, и кинжалом, но он ослабел от попойки, рука его потеряла гибкость и твердость; кроме того, у графа было еще и то преимущество, что он готов был умереть, лишь бы только убить врага.

Удар сыпался за ударом; уже кровь лилась ручьями с обоих, но по тому уже, как граф вертелся около барона, грозя ему и рукой, и шпагой, и кинжалом, быстро нападая и так же быстро отражая удары, можно было догадаться заранее, на чьей стороне окажется победа. Она пришла бы еще скорее, если бы время от времени один из людей барона не отделялся от общей схватки, где бились Франц и Джузеппе, чтобы броситься на графа, которому приходилось еще и от него защищаться, а между тем барон мог хоть немного передохнуть; но силы его заметно истощались, кровь лилась из ран, и он уже с трудом держал шпагу.