Светлана Самченко - Русская Арктика - лед, кровь и пламя

– Кто б не хотел!

– Вот что… «Султан» из этого рейса прийти не должен. Устроим ему аварию, скажем посадим на каменную мель. Вы в ночную вахту отпустите рулевого, встанете к штурвалу сами и… Ну мало ли как ошибиться можно! Вас, конечно, сочтут виноватым. Но не посадят же – вы молоды, спишут на недостаток опыта. А за груз и порчу парохода мы страховую премию возьмем. Я вас с этих денег озолочу, в накладе не останетесь. И рекомендацию дам – письмо к брату моему в Архангельск напишу. Там, конечно, не то, что здесь – не юга, но зато в молодых капитанах нужда большая, возьмут и с происшествием в послужном списке, слово даю! Послужите года два на Севере без потери в жалованьи, а там авария подзабудется – и вернетесь. Я вас будто прощу и поставлю капитаном на «Ольгу», лучший из моих пароходов. По рукам?..

Егор не пожал руки купцу. Лишь едва заметно кивнул – мол, согласен, условия обговорим потом, но дешево не отделаетесь. А как иначе? Наперечишь с ходу – хозяин и его спишет, а негодяя для организации аварии ради страховки все равно найдет, хоть в том же Поти, хоть в Новороссийске. И плевать этому сытому, краснорожему мироеду на то, что при любой аварии в море могут погибнуть люди!

Через трое суток беззвездной черноморской ночью «Султан» шел по счислению к Новороссийску. И казалось, в самое последнее мгновение чудом увернулся на циркуляции от обозначенного на карте обломка зубастой базальтовой подводной скалы. Замысленную хозяином аварию предотвратил молодой капитан: отправил рулевого спать, как обещал по уговору, сам встал к штурвалу – и провел пароход не по той прокладке курса, что вела на мель, а по собственному разумению…

По прибытии в Новороссийск хозяин, ворвавшись в капитанскую каюту «Султана», чуть ли не лично выбросил вещи Седова за борт.

– Пошел прочь, пьянь безродная!!! Весь в отца – тот, сказывают, совсем запойный!..

Именно так: в качестве официальной причины изгнания Георгия с парохода была выдвинута версия, что в рейсе он пил, что называется, не просыхая. И хотя свидетелей тому в экипаже «Султана» не нашлось, делу дали ход. Нажаловался хозяин и в училище, предупредил сотоварищей по гильдии – «этого золоторотца Егора» на работу не брать даже в матросы… Понятно, что купчина мерзко отомстил честному моряку за непокорность, но закон – что дышло, а кто богат – тот и прав. Да и кто поверит, что у знатного пьяницы Якова Евтихиевича сын абсолютным трезвенником вырос?.. Лишь пригрозив, что объявит по всему морю об истинной причине конфликта с хозяином, чем серьезно испортит тому репутацию, Георгий смог выбить свое жалованье за благополучно завершенный рейс.

А неделю спустя «Султан» все-таки погиб. Принял в новом рейсе груз в виде керосина в бочках, а одна из них возьми да и загорись! Чистая случайность, разумеется… Когда подоспел пожарный катер с мощным брандспойтом, от парохода, почитай, уже ничего не осталось, керосин – он ведь знаете, как горит. А надстройки у «Султана» деревянные… Экипаж, слава богу, при первых признаках бедствия попрыгал за борт, так что моряки отделались легкими ожогами. И новый капитан уцелел. Правда, сразу же по выплате страховки хозяину «Султана» спешно списался из пароходства, собрался и подался на родину – он из греков был, тот новый капитан. И перед отъездом говорил в порту, что больше в море – ни ногой, хватит судьбу искушать… Выходит, купец-то свой грязный гешефт со страховой компанией все равно провернул.

Куда податься дипломированному моряку торгового флота, которого оклеветали с ног до головы и «перекрыли кислород» по работе? Зная точно, что на берегу ему не жизнь, Георгий поступил вольноопределяющимся в военный флот. Стал в Севастополе штурманом на учебном корабле «Березань» – в звании прапорщика по Адмиралтейству. А в 1901 году отправился в Петербург – экстерном сдавать экзамены за полный курс Морского корпуса.

Идею получить диплом офицера военного флота Георгию подал старый знакомый. Тот самый инспектор Ростовских мореходных классов имени Коцебу, что в свое время отправил деревенского абитуриента в порт – наниматься в матросы. Звали этого инспектора Александр Кириллович Дриженко, и был он, ни много ни мало, отставным контр-адмиралом. С его рекомендациями и с комплектом подаренных им же учебников Егор поехал в Питер. Экзамен был сдан блестяще – дай бог каждому очнику проявить такие же знания, какие показал этот экстерн!

Здесь, наверное, надо заметить, что высшее морское образование в дореволюционной России было делом не просто сословным, а даже в значительной мере кастовым. На очную форму обучения в Морской корпус принимали только мальчиков из дворянских семей, отдавая преимущества детям военных моряков и тем, кто принес рекомендации от отставных офицеров. И только резкий рост численности военного флота во второй половине XIX века и тотальная замена парусников пароходами заставили власти пересмотреть условия приема. Сдать экзамен экстерном сразу за весь курс теперь мог и недворянин. Но все равно «неблагородные» выпускники – судовые инженеры, механики, гидрографы и картографы – служили «по адмиралтейству», а не «по флоту», считаясь специалистами «второго сорта».