Алексей Комогорцев - Истоки русского бестиария

Наконец, известно, что еще в середине XVIII в. промысловые экспедиции, отправлявшиеся на Алеутские острова и Аляску для отлова бобров и другого пушного зверя, специально заходили на Командорские острова для заготовки мяса морских коров, ради чего даже зимовали на островах. Это делалось именно потому, что на Камчатке такого зверя не было.

Или же потому, что не было там больших, беззаботных, не опасавшихся человека стад? – задается справедливым вопросом Г. Панченко. Или же такие стада существовали, но не были известны. Или же, возможно, они обитали в местах, труднодоступных для промысла (что при тамошнем обилии мелей и скал – не редкость: по этой причине иногда даже разведанные лежбища морских котиков десятилетия оставались нетронутыми!).

И что за странное представление, будто хоть 350 км до Атту, хоть всего-то 150 км до Камчатки легче преодолеет несомый волнами разлагающийся труп (Стеллер вообще-то писал, что киты, погибшие в районе Командор, на Камчатку ветром и течениями не выносятся; неужто для туш коров это правило не действительно?), чем целеустремленно плывущий, могучий, рожденный и выросший в северных морях зверь?!

Стеллерова корова, справедливо замечает автор, честно взвесив аргументы «против» иных ареалов капустника, хоть и была медлительна (относительно!), все же лучший пловец, чем ее современные мелкие родичи: ламантины и дюгони.

Эти представители отряда сиреновых так же травоядны, так же привязаны к «кромке берега» (берег вообще-то не нужен – достаточно мелководья, где растут водоросли; причем значительные пространства между такими мелями могут преодолеваться «на голодном пайке – за счет подкожного жира). Но дюгони, они же манаты, расселились по всей акватории южных морей, ламантины – совсем уж никудышные пловцы! – свободно преодолевают расстояние от Флориды до Кубы, да и по ту сторону Атлантики живет очень близкий вид: африканский ламантин, как-то сумевший перебраться через океан!

Отчего бы стеллеровой корове не преодолеть 150 км? Ведь не возник же этот вид непосредственно возле двух крошечных островов, не прошел там миллионы лет своей эволюции! Видимо, во время ледникового периода ареал охватывал более обширную акваторию, потом он сократился – но только ли до окрестностей Командор?

Более строго подошел к вопросу еще в 1840 г. К. М. Бэр. Однако он не пытался расширить доступные ему сведения о морской корове за счет неопубликованных сообщений путешественников XVIII в. Вместо этого, желая проверить те или другие известия, он прибегает к опросу своих современников, посещавших места возможного распространения морской коровы.

Между тем неопубликованные материалы могли внести существенные поправки в его взгляды.

Считаем целесообразным привести некоторые из них; они отчасти подтверждают суждения Стеллера. О существовании морской коровы на Ближних островах имеются сообщения в «Известиях, собранных из разговоров вологодского купца Федора Афанасьевича Кулькова о так называемых Олеутских островах в Санкт-Петербурге в 1764 г.», Из содержания «Известий…» видно (хотя прямо этого не сказано), что речь идет о плавании в 1759–1762 гг. судна «Захарий и Елизавета», одним из владельцев которого был Ф. Кульков, на Ближние острова. В этом документе говорится: «Киты являются там редко, а морские коровы и того реже, которых промышленники называют командорскими коровами потому, что по большей части водятся около Берингова или Командорского острова». Таким образом, около 1760 г. морских коров на Ближних островах было уже очень немного, что и неудивительно, если вспомнить судьбу морских коров на Командорских островах. Во времена г. Стеллера их могло быть больше на Ближних островах.

Значительный интерес представляет, по-видимому, сообщение купца И. Л. Шалаурова, совершившего в 1762 г. плавание на судне «Вера, Надежда, Любовь» из устья Колымы к Шелагскому мысу. В его донесении от 23 сентября того же года, переданном в рапорте начальника Анадырского острога Ф. Плениснера сибирскому губернатору Ф. И. Соймонову от 31 октября 1763 г., говорится: «Ретко носячие мятые льды сплотились незапно и судно было притеснено до 23 чисел (августа. – Авт. ), в котором поплыли до Шалагинского носу, где видены были морские коровы, а на берегах морская капуста…»; «…а в обратном мореплавании от Шелагинского носу до усть Ковымы (Колымы. – Авт. ) льдов весма ретко почти ничего не имеется, токмо всегда видимо море и наполнено китами и нерпами и времянем белуги, моржи и ретко морские коровы».