Сергей Кремлев - Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом

Древнее боярство отвечало Василию III отчуждением и недоверием. Бездарно и недружелюбно, даже враждебно, вели себя также братья Василия – удельные князья: дмитровский князь Юрий Иванович, углицкий князь Дмитрий Иванович Жилка, калужский князь Семён Иванович и старицкий князь Андрей Иванович. Впрочем, уделы умерших бездетными Семёна (в 1518 году) и Дмитрия (в 1521 году) Василий присоединил к Московскому княжеству, поскольку по дальновидному завещанию Ивана III уделы бездетных его сыновей переходили к старшему брату. Ряд историков обвиняет Ивана III в том, что он якобы охотно раздавал уделы, но, как видим, это было отнюдь не всегда так. Андрей же Старицкий сохранил за собой Старицу, был всегда готов к интриге и позднее осложнил начало царствования малолетнего, а затем и юного Ивана IV, будущего Грозного.

О язве элитарного местничества уже говорилось, а кроме того, не облегчало положение Василия и всей Руси поведение княжат – потомков бывших удельных князей Рюриковичей и Гедиминовичей. Наиболее видные княжата (от древнерусского княжя – сын князя) входили в состав титулованного боярства, а сам термин возник в русском праве в середине XV века – в пору, когда раздробленность и «самость» удельных русских княжеств сменялась их подчинением Москве и вхождением в состав нового единого централизующегося государства. У бывших самостоятельных удельных князей с древней родословной имелись многочисленные сыновья – из них-то (и их потомков) образовался институт княжат.

Владения княжат не отличались от владений остальных бояр, однако в силу наследственных прав на территории бывших уделов их предков княжата пользовались особыми привилегиями, претендовали на независимость от центральной власти. Это была немногочисленная, но влиятельная и опасная социальная группа, системно схожая с польскими магнатами. Княжата были проблемой уже для деда Василия III – Василия II Тёмного, и тем более для отца Василия – Ивана III Великого. Для Василия же княжата стали постоянной головной болью. Он брал с них и с бояр – например, с князя Шуйского, князей Бельских, Воротынских, Мстиславских – клятвенные грамоты о неотъезде из пределов Московского великого княжества, однако далеко не все соблюдали обещание. А те, что соблюдали, всё равно были внутренне нелояльны и ненадёжны, ибо для самоуверенных бояр и спесивых княжат всё более привлекательными оказывались Польша и Литва… И – не столько сами эти два соседних государства, сколько порядки, в них воцаряющиеся. Впрочем, эти порядки вернее было назвать узаконенным государственным беспорядком.

Польские феодалы исстари были заносчивее и своевольнее даже малопривычных к внутренней самодисциплине старорусских князей. Логическим завершением нравственной, гражданской и государственной деградации польской шляхты стал впоследствии принцип «liberum veto» – право любого делегата шляхетского сейма своим единственным заявлением «Не позволям!» отклонять любые принятые коллективно решения. Исторически подобная «шляхетская республика», напоминающая скорее сумасшедший дом, была обречена на утрату государственности, что в XVIII веке и произошло.

Но и в XVI веке «гоноровая» Польша представляла собой картину весьма любопытную. Власть польского короля уже давно была ограничена магнатским сенатом (сенаторское звание в Польше очень ценилось). А в 1505 году созванный в Радоме польский шляхетский сейм принял ещё и так называемую Радомскую конституцию. Она начиналась словами на обожаемой шляхтой латыни: «Nihil novi» («Ничего нового…») и ставила королевскую власть в зависимость не только от сената, но и от шляхетских «послов». Теперь принятие новых законов и решений по важнейшим государственным вопросам зависело от общего согласия всего сейма, в котором решающая роль переходила к нижней палате – «посольской избе», состоявшей из депутатов (послов) шляхетских сеймиков.

Могли ли русские бояре и княжата не поглядывать на соседей с завистью, могли ли они не мечтать о чём-то подобном в Московском государстве? И могли ли поляки не провоцировать «московитов» на оппозицию и заговоры против московских великих князей, трудившихся над укреплением единой и неделимой России – естественной соперницы Польши уже потому, что под властью Польши и Литвы оказалось много исконно русских земель?

Обычно историками выпячивается конфликт между боярством и Иваном IV Грозным, причём Грозный то и дело подаётся как якобы кровожадный тиран, деспот, безосновательно казнивший родовое боярство и отдавший страну «на поругание» опричникам. Однако это не только лживая, но и исторически несостоятельная схема. В действительности Ивану IV пришлось решать ту застарелую проблему «княжат», которая начала формироваться ещё при его прадеде Василии II Тёмном – когда началось интенсивное подчинение русских княжеств Москве, и в полной мере проявилась при отце Ивана Грозного – Василии III.