Николай Стариков - Сталин против военных преступников и поджигателей войны

Народы еще после Первой мировой войны договорились о том, чтобы запретить использование в военных целях удушливых газов, бактериологических препаратов и других бесчеловечных средств войны. Тем более необходимо запретить пользование в военных целях атомными бомбами, как и всякими другими средствами массового уничтожения людей, что в данном случае означает массовое уничтожение жителей городов и мирных граждан вообще, когда безжалостный удар падает главным образом на детей, женщин, больных и стариков. Вчерашние борцы против агрессоров и действительные противники новых агрессий должны считать своей святой обязанностью поставить пользование атомными бомбами вне закона, открытую же атомную энергию направить на использование исключительно в мирных целях. Только такое использование атомной энергии получит признание человечества, как справедливое дело. Честь и совесть свободолюбивых народов требуют, чтобы атомная бомба была поставлена вне закона, ибо Объединенные Нации никогда не возьмут на себя ответственности за какие-либо планы использования атомной энергии в целях массового уничтожения людей и вообще для применения атомной энергии во вред человечеству.

Наши споры в данном случае были, вероятно, неизбежны ввиду новизны вопроса, но мы должны и здесь избежать раскола на два лагеря: на воинствующих атомщиков, с одной стороны, и на сторонников использования атомной энергии исключительно в мирных целях, с другой стороны. Надо думать поэтому, что начавшийся обмен взглядами по данному вопросу приведет в конце концов к единому мнению среди Объединенных Наций, включая и Соединенные Штаты.

Что подумали бы люди в противном случае и что мы ответили бы им тогда на их недоуменные вопросы?

Вы могли прочитать на днях в нью-йоркских газетах речь господина Баруха, который довольно откровенно говорил насчет своих взглядов на вопросы войны и мира. 12 октября в Нью-Йоркском колледже он говорил: «Мир кажется прекрасным во время дикостей войны, но он становится почти ненавистным, когда война окончена». В своих дальнейших рассуждениях Барух не поскупился на слова о своей любви к «свободе». Но его представления о свободе далеки, как нетрудно догадаться, от действительных стремлений простых людей к свободе, благополучию и прочному миру. Он хотел бы, чтобы все люди считали себя удовлетворенными той свободой, при которой лишь счастливчики могут пользоваться благами жизни не только во время процветания и мира, но и во время бушующей войны. Его чувства далеки от тех людей, которым приходится в повседневном тяжелом труде гнуть свою спину или которые своими собственными руками и своею кровью отстаивают свободу и будущее родной страны. В противном случае и деятели его класса должны были бы согласиться с тем, что так называемые «простые люди» больше всего думают в наши дни о том, чтобы правительства и их политические деятели видели свою главную задачу в защите мира и безопасности народов, так как после всех испытаний Второй мировой войны стремление к безопасности и к длительному миру является самым сокровенным чувством простых людей, мужчин и женщин, во всем мире.

Далеко идущие планы, связанные с атомной бомбой, диктуются, быть может, как раз той самой философией, которая выражена в словах: «Мир становится почти ненавистным, когда война окончена». Если держаться за эту мрачную философию, тогда, разумеется, надо сделать и соответствующие политические выводы – раздувать военные бюджеты, увеличивать численность армий и стараться идти впереди других в гонке вооружений, включая и атомные бомбы. Эта воинствующая философия может найти свое продолжение только в подготовке новой агрессии, осуждение которой было таким единодушным среди Объединенных Наций. Но нетрудно разглядеть порочность рассуждений о «почти ненавистном мире». В этой философии сквозит прежде всего глубокое неверие в мирные пути дальнейшего прогресса своей страны и какая-то пессимистическая неуверенность в своих силах, поскольку дело идет о перспективах мирного соревнования государств и общественных систем. С другой стороны, в этой философии бьет в нос неудержимая тяга к экспансии и к безраздельному господству над миром.

Мы не можем думать, чтобы американцы в своем большинстве были поклонниками такого рода философии, мы полагаем, что и после их успехов за годы Второй мировой войны американцы, как и все другие миролюбивые нации, больше всего хотят того, чтобы мир был как можно более прочным и чтобы безопасность народов была главной заботой правительств Объединенных Наций. Эти чувства простых людей Советского Союза и Соединенных Штатов объединяют их друг с другом и со всеми другими Объединенными Нациями. Советский Союз вышел из последней войны страной, пережившей ненавистную вражескую оккупацию на значительной части своей территории. Наш народ долгие годы не сможет забыть о своих великих жертвах и о разоренных городах и селах, восстановлением которых он теперь занят, напрягая все силы. Эти, как и другие грандиозные задачи вошли уже в нашу новую сталинскую пятилетку, к осуществлению которой мы приступили с этого года. И мы полны уверенности в том, что недалеко то время, когда наша промышленность и сельское хозяйство, наш транспорт и учреждения культуры, наши города и села полностью оправятся от последствий войны и вновь расцветут, показав также и другим народам могущество и великие возможности освобожденного народа и созданного им государства трудящихся. В нашем народе нет неверия в мирные пути прогресса и не существует неуверенности, которая возникает в странах с неустойчивой экономической и политической конъюнктурой, так как мы твердо стоим на завоеванных позициях Советского Союза и глубоко верим в растущие силы советского народа. В нашем народе велико желание участвовать в мирном соревновании государств и общественных систем, при котором отдельные народы могли бы не только раскрыть свои внутренние возможности, но и могли бы наладить более тесное и более разностороннее сотрудничество друг с другом.