Григорий Кроних - Приключения Неуловимых Мстителей

— Господин штабс-капитан, разрешите обратиться? — спросил один из агентов.

— Слушаю.

— Неделю назад я как раз дежурил у квартиры Эйдорфа, — сказал тот, — и туда заходил какой-то человек.

— Как выглядел? — Петр Сергеевич крутанулся к агенту на каблуках.

— Блондин в очках, невысокого росту…

— Почему не доложили? — Овечкин в бешенстве схватил агента за грудки.

— Я доложил Ге… Георгию Александровичу, — прохрипел придушенный человечек.

— Славкин! — взревел капитан, словно от зубной боли.

— Я решил, что это неважно, тем более, что посетителя они потеряли в Кельнском соборе. Решил, что это случайный визит.

— Вы чин хорунжего получили случайно, — прошипел Овечкин, — но я позабочусь о том, чтобы есаулом вы никогда не стали!

— Виноват, господин капитан, — преданно глядя в глаза начальника, сказал Славкин.

— Быстро организуйте машину, едем в Штольберг, — повторил приказ Овечкин.

— Есть!

Хорунжий и остальные поспешили скрыться с глаз рассерженного шефа.

Приходится работать с теми, кто есть, успокаиваясь, подумал Петр Сергеевич, других людей взять для разведки негде. Вот и Дрозд подвел, ох как подвел… Предупреждал он Леопольда Алексеевича… Хорошо еще, если Дрозд сам обманулся и прислал непроверенную информацию, а если он специально?.. Об этом надо хорошенько подумать, в машине для этого время будет. И план операции опять придется перестраивать на ходу. Хорошо, что он не сообщил полковнику об этом деле, то-то Кудасов бы сейчас орал и, возможно, уже он тряс бы самого капитана за грудки. Предусмотрительность в разведке — первая вещь.

— Автомобиль подан, господин штабс-капитан! — доложил на крыльце Славкин и распахнул дверцу.

— Наблюдение за квартирой Эйдорфа можно снять, — сказал, садясь в машину, Овечкин, — все люди понадобятся нам на этой шахте.

— Коли все так — отличный план, батька, одобрительно покачал головой Илюха Косой.

— Сведения надежные, перепроверенные, — заверил Бурнаш. — Красные думают, что это они против нас операцию готовят, а выйдет, що мы ее уже сробили! — Довольный атаман подкрутил ус. — Я пока молчал, чтоб кто из хлопцев не сболтнул зря, а зараз выступили, так ты должен все знать, Илья. Ведь ты — мой первый сотник.

— Я с тобой, батька, в огонь и воду, — пообещал Косой, — но еслив пройдет все успешно, по нашим следам этих самых чоновцев гурьбой пустят со всей Украины. Это мне беспокойно.

— Не журись, Илюха, тут тоже все продумано. Полковник Кудасов подробную инструкцию прислал, как нам через румынскую границу идтить. Но это, брат, пока секрет. Могу только сказать, что не одну инструкцию, нам еще подмогу с той стороны сделают, коли мы условный сигнал подадим. На том участке границы давно тихо, красные привыкли всласть спать, так что даже небольшим отрядом их оборону прорвем.

— Хорошо бы, — Косой достал цигарку и закурил.

— Не то слово, такой боевой отряд, как наш, прославленный в боях с большевиками, всем нужен будет, золотом засыпят.

— Хорошо бы, — размечтался Косой, — я бы сразу в Париж махнул, имею такое желание.

— Не все до Парижу доедут, — напомнил Бурнаш. — Ты цигарку досмоли и больше ни-ни, особенно, как в город въедем. И хлопцев своих предупреди, весь расчет, что пока мы до губчека не доехали — нас за своих принимать должны.

— Ладно, батька, сделаем конспирацию, — сказал сотник.

Сам атаман пришпорил лошадь и приблизился к голове колонны. Здесь ехали казаки, одетые в специально подобранные кожаные комиссарские куртки, вооруженные не обрезами, а карабинами, и средний в строю Семка держал на стремени древко ненавистного красного знамени. Бурнаш самолично сдернул его со стены одного сельсовета и приберег. Кровавый цвет будоражил память: сколько раз несся атаман в конном строю на такое же знамя, стараясь одним взмахом шашки срубить древко вместе с головой буденновца-знаменосца, а сколько раз приходилось бежать в леса, спасаясь от конной лавы большевиков. А они потом обкладывали эти леса красными флагами, словно волков травили батькиных казачков… Ну да отомстится сегодня краснопузым за всех хлопцев погибших.

Атаман тряхнул головой, отгоняя воспоминания. Кто перед боем в тоске память ерошит, тому живым не быть, есть такая примета. А он пока погибать не собирается, он тоже в Париж хочет, или Амстердам какой-нибудь, где бы тот чертов город не находился. Главное — подальше от этих мест, которые скоро начнут прочесывать отряды красноармейцев-чоновцев, спрятанные до поры от людских глаз. Врешь, от Гната Бурнаша не скроешься! Он их, чекистов этих, Мстителей проклятых, насквозь видит.