Евгений Жаринов - Роковой романтизм. Эпоха демонов

Зигмунд Фрейд считал миф коллективной фантазией невротического происхождения. Как и в случае индивидуальных неврозов, такая фантазия возникает в качестве компенсации вытесненных в подсознание влечений, исполнение которых в реальности невозможно из-за ограничений культуры. Неудовлетворенные желания в мифе проявляются почти в неприкрытой форме: то и дело попадаются герои с подчеркнутой гиперсексуальностью, герои-обжоры, стяжатели, коварные хитрецы, добывающие себе блага обманом, и тому подобное. Даже богам языческих мифологий свойственна двойственность, и они сами имеют черты плута, трикстера. Однако чаще образы фантазии указывают на желания в символической форме. В психоанализе религия наряду с мифом расценивается как компенсирующая фантазия, замещающая вытесненные влечения. О. Ранк, Г. Закс пишут по этому поводу: «Эту функцию символически замаскированного удовлетворения социально неприемлемых инстинктов миф разделяет с религией. Различие состоит в том, что некоторые религиозные системы человечества оказались способными видоизменять и сублимировать эти инстинкты и до такой степени замаскировали их удовлетворение, что сделали возможным высокое этическое развитие человечества». Большинство последователей теории Фрейда искали в мифологическом сказании осуществление желаний эротического характера. Чаще всего, вслед за учителем, исследователи связывали их с эдиповым комплексом.

К. Г. Юнг отказался от сугубо эротической трактовки мифа. Фантазии, мифы и другие продукты психической деятельности рассматриваются К. Г. Юнгом как самовыражение того, что происходит в бессознательном, как высказывание бессознательной души о самой себе.

К. Г. Юнг полагал, что в мифологических образах находят воплощение события из жизни души. Сходство мифологических сюжетов по всему миру, с точки зрения Юнга, объясняется действием архетипов, общих психоидных структур коллективного бессознательного, отражающих глубинные процессы психики. Юнг предположил, наряду с индивидуальным бессознательным, существование более глубокого слоя, общего для всего человечества, который он назвал коллективным бессознательным.

Мифология как наука приобрела особую актуальность именно в XX веке. Это объясняется общим кризисом европейской рациональности, философии позитивизма и прочее. Именно мифология как наука пришла на смену традиционному реализму XIX в., сознательно ориентированному на правдоподобное отображение действительности. «Возрождение» мифа во всей современной культуре отчасти опиралось на новое апологетическое отношение к мифу как к вечно живому началу, провозглашенное «философией жизни» (Ф. Ницше, А. Бергсон), на уникальный творческий опыт Р. Вагнера, на психоанализ 3. Фрейда и особенно К. Г. Юнга, а также на новые этнологические теории (Дж. Фрейзер, Б. Малиновский, Л. Леви-Брюль, Э. Кассирер и др.).

Стремление выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления этого общечеловеческого содержания было одним из моментов перехода от реализма XIX в. к модернизму, а мифология в силу своей исконной символичности оказалась (особенно в увязке с «глубинной» психологией) удобным языком описания вечных моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса. Таким образом, мифология, возникшая в эпоху романтизма, получила свое неожиданное продолжение в интеллектуальной жизни XX–XXI веков.

Эпохе романтизма мы обязаны и появлением научной египтологии. Впервые в самом начале XIX века поддались расшифровке египетские иероглифы. Найденный в 1799 году офицером армии Наполеона так называемый «Розеттский камень», с идентичными по содержанию иероглифическим, демотическим и греческим текстами, первым дал ключ к дешифровке египетских иероглифов. Началом научной египтологии принято считать публикацию французским ориенталистом и лингвистом Ж. Ф. Шампольоном 14 сентября 1822 года. «Письмо к г-ну Дасье», в котором впервые в европейской научной традиции верно описывалась система египетского иероглифического письма. Ученый выступил с сообщением в Академии надписей в Париже о результатах своей дешифровки Розеттского камня. В 1824 году Ж. Ф. Шампольон опубликовал «Очерк иероглифической системы древних египтян», в 1828–1830 годах возглавил первую научную экспедицию в Египет, результатом которой был труд «Памятники Египта и Нубии», изданный в 1844 году при участии И. Розеллини. В этой экспедиции Ж. Ф. Шампольон собрал множество памятников, дав первое их научное описание. В 1836 году, уже после смерти Ж. Ф. Шампольона, была опубликована составленная им первая грамматика египетского языка, в 1841 г. – вышел словарь египетского языка (также посмертно). За открытиями Шампольона последовал бурный рост молодой науки. Ф. Шампольон и его непосредственные преемники занимались не только вопросами египетского языка и письма, что было необходимым условием для дальнейшего роста науки, но и разработкой проблем древнеегипетской истории, хронологии, археологии, культуры и т. д. Это так называемая «старая школа» в египтологии. Таким образом, таинственный и молчаливый народ Египта, описанный в Библии как антагонист иудаизма и заветов Моисея, превратился из сказочного мифического персонажа в полное конкретное историческое явление, чье письменное наследие оказалось возможным расшифровать. Библейская история получила обоснованный научный контекст. В результате Европу захватила египтомания, еще одно модное увлечение эпохи романтизма. И это нашло свое отражение в литературе, архитектуре и декоративно-прикладном искусстве Испании, Италии, Франции. Египетские мотивы легли в основу стиля ампир. Египетские стелы буквально наводнили Париж. Докатилась мода и до столицы Российской империи. В Санкт-Петербурге в начале XIX столетия построили Египетский мост, а в Царском Селе – Египетские ворота, расписанные иероглифами. Появились каменные львы, сфинксы и грифоны.