Алексей Мартыненко - Запрещенная победа. Заговор против Руси и России

В XVI веке Османская империя, ослабив свой напор на других направлениях, могла вывести против Москвы раз в пять больше войск, нежели позволяла себе мобилизовать Россия. Одно только Крымское ханство, подданные которого не занимались ни ремеслом, ни земледелием, ни торговлей, было готово по приказу хана посадить на коней все свое мужское население и неоднократно ходило на Русь армиями в 100–150 тысяч человек (некоторые историки доводят эту цифру до 200 000). Но татары были трусливыми разбойниками, с которыми справлялись отряды в 3–5 раз меньшие по численности. Совсем другое дело – сойтись на поле боя с закаленными в боях и привыкшими покорять новые земли янычарами и сельджуками» [176].

Так что зачем нам было лезть воевать именно с ними, в свою очередь, постоянно воевавшими по тем временам с европейцами и не затрагивающими пределов столь далекой от них Руси?

Однако ж Адашев:

«…взял политический курс на немедленное присоединение Тавриды. Для выполнения этой задачи на русскую службу был принят польский авантюрист князь Вишневецкий. При этом только благоразумие Грозного помогло избежать столкновения с королем Сигизмундом: царь не принял преподнесенных ему “в подарок” польских владений Вишневецкого» [2] (с. 40).

То есть у наших врагов, судя по всему, имелся следующий замысел развития событий. Они хотели путем развязывания войны с Россией на юге, предоставить прекрасный повод для начала военных действий против нее теперь еще и со стороны Польши. Тем и обезпечив нам ведение военных действий сразу на два фронта. И оба фронта обязаны были стать лишь передовой, куда будут устремлены усилия армий всей Европы и захваченной турками Азии. Но наш Царь эту затею раскусил: новых верноподданных не принял, тем и предотвратив неизбежную войну с Польшей.

Но вражду на юге заговорщики все же развязали:

«Новый подданный Иоанна [Грозного – А.М.] совместно с Данилой Адашевым, братом временщика, совершил набег на Крым, раздразнив будущего разорителя Москвы Девлет-Гирея [6] (с. 273). В то же время сам Алексей Адашев фактически сорвал переговоры с представителями Ливонского Ордена, что привело к началу военных действий в Прибалтике [7] (с. 54). Россия оказалась втянута в войну на два фронта, чего так стремился избежать Иоанн [Грозный – А.М.]. Мало того, в разгар наступления в Ливонии Адашев заключает с орденом перемирие, за время которого рыцари успевают договориться с Польшей. В результате “блистательной” дипломатии Адашева Россия встретила 1560 год в окружении врагов: Крыма, Польши, Литвы, Ливонии и Швеции» [2] (с. 40–41).

В итоге, даже не клюнув на протянутый от Польши крючочек с поживкою, Иван Грозный все равно оказался предан со всех сторон одновременно. Чего хоть и опасался, но не уберегся – пригретые им царедворцы, в точности исполнили возложенную на них миссию, предоставив возможность Западу и Востоку объединенными усилиями расправиться с Россией.

Но не тут-то было. В считанные месяцы большая часть Ливонии, о чьи крепости по замыслу заговорщиков должна была разбиться наступательная мощь Москвы, вопреки всем прогнозам, перешла в руки Русского Царя.

Вот что в страхе пишут о его победах европейцы. Юбер Ланге из Виттенберга:

«Московский государь опустошил почти всю Ливонию и взял город Нарву и Дарбат [Дерпт]. В Любеке снаряжается флот на средства саксонских городов для помощи ливонцам. Но это больше ничего, как приготовление легкой добычи Мосху, который собирает до 80 и 100 тысяч конницы. Король польский остается праздным зрителем этой трагедии; но Мосх выбьет из него эту лень, если займет Ливонию. Да и не похоже, чтобы властитель Московский успокоился: ему двадцать восемь лет, он с малого возраста упражняется в оружии. причем эта воинственность еще усилилась благодаря удачных войн с татарами, которых он, говорят, побил до 300 или 400 тысяч. В недавнем времени он жестоко напал на шведского короля, который только ценой денег смог купить себе мир. Если суждено какой-либо державе в Европе расти, так именно этой» [8] (145).

«Все это показывает, что война России с Ливонским орденом имела не региональное, а общеевропейское значение, что, стало быть, Ливония являлась одновременно и форпостом Запада в его продвижении на Восток, и оборонительным валом, защищающим европейские государства от России, и в некотором роде буфером, отделяющим “просвещенную” Европу от “варварской” Руси. По сути, то была война двух цивилизаций: католико-протестантского Запада, отошедшего от истинного Христианства и погрязшего в ересях, с православным Востоком, хранящим в чистоте святоотеческую веру» [9] (с. 611612).