Пэт Баркер - Безмолвие девушек

И всё в таком духе. Я забилась обратно в свою каморку и затворила дверь. Но пение продолжалось, и я снова приоткрыла ее, оставив маленькую щель, так что было видно другую комнату. Я туда пока не входила, но заметила пышные гобелены, бронзовое зеркало и, у дальней стены, кровать.

Через минуту или около того в коридоре послышались тяжелые шаги. Я подалась назад, хоть и сознавала, что меня не видно. Патрокл прошел в комнату, и сразу за ним – Ахилл, закинув руку на плечо другу. Во всем его облике виделись ликование и расслабленность. Еще один удачный набег, еще один город разрушен, мужчины и мальчики убиты, женщины и девочки угнаны в рабство – в общем и целом отличный день. А впереди еще и ночь.

Они собирались еще немного выпить – Патрокл уже взял кувшин в руки, – но затем Ахилл кивнул в сторону двери, у которой я стояла, и глаза его сверкнули.

Патрокл рассмеялся.

– О да, она там.

Я отступила назад и села на узкую кровать, стиснув кулаки, чтобы пальцы перестали дрожать. Попыталась сглотнуть, но во рту все пересохло. Еще через несколько секунд дверь распахнулась, и гигантская тень Ахилла заслонила свет.

Что я могу сказать? Он не был ни груб, ни жесток. Я ждала, даже рассчитывала на это – но ничего подобного. В постели Ахилл был столь же стремителен, как и в битве. Я не видела разницы – в ту ночь во мне что-то умерло.

Я ненавидела его, хотя Ахилл имел на меня полное право. Если б ему досталось в награду оружие великого правителя, он не успокоился бы, пока не опробовал его – подняв щит, взвесив в руке меч, несколько раз рубанув им воздух… Так он поступил и со мной. Опробовал меня.

Я твердо решила, что не усну. Я была измотана, но в то же время так напряжена и напугана, что не могла пошевелиться. Поэтому, когда Ахилл закончил и слез с меня, я просто лежала, глядя в темноту, неподвижная, как бревно. Когда я моргала, веки болезненно скребли по пересохшим глазам. Наверное, в какой-то момент я все-таки уснула, потому что не заметила, как догорела лампа. Ахилл лежал лицом почти вплотную ко мне и тихо сопел. Его верхняя губа морщилась при каждом вдохе. Его тело дышало даром , и я отодвинулась к стене и повернула голову так, чтобы не смотреть на него.

Прошло несколько минут, и только тогда я обратила внимание на звук. Он присутствовал постоянно, я слышала его даже в полудреме. Возможно, дыхание Ахилла, но потом я поняла: нет, это море . Должно быть, от береговой линии нас отделяли несколько сотен шагов. Я слушала, как волны с шумом накатывают и, разбиваясь, с шелестом стекают назад. Эта бесконечная череда приливов и отливов укачивала меня, я словно лежала на груди кого-то любящего, того, кому могла довериться. Однако море не любит никого, и доверяться ему не следует. Внезапно я ощутила новое желание – стать его частью, раствориться в нем, стать морем, которое ничего не чувствует и не ведает боли.

Потом я, должно быть, снова заснула, поскольку, когда открыла глаза, Ахилла уже не было.

Мне стало тревожно. Может, следовало подняться раньше него, приготовить завтрак? Я понятия не имела, как на этом унылом клочке суши готовят пищу и входит ли это вообще в мои обязанности. Потом я задумалась: ведь у Ахилла множество рабов и все выполняют свою работу – ткут, готовят пищу, наливают ванну, стирают белье… Наверное, скоро мне скажут, чем я должна заниматься. Возможно, дел будет не так много – сверх того, что я уже делала. Я вспомнила: когда умерла мама и отец взял себе наложницу, ее освободили от всех прочих обязанностей…

Постель стала холодной. Я села и заметила, что он оставил одну из дверей открытой. В спальне было две двери, одна вела через комнатку – я уже не могла называть ее иначе как кладовой – и дальше по коридору в зал. Вторая выходила прямо на веранду, и оттуда открывался вид на побережье. Скорее всего, Ахилл вышел через нее, потому что дверь была распахнута настежь и скрипела на петлях.

Я завернулась в накидку и встала у порога. С моря тянул бриз, ветер разметал мои волосы и холодил потную кожу. Было по-прежнему темно, но полумесяц узким серпом сиял на небосводе, освещая хижины. Казалось, сотни их разбросаны по побережью. Между темными скученными силуэтами я видела манящие блики моря. Посмотрела вглубь суши и увидела слабое зарево над горизонтом, которое поначалу привело меня в замешательство. Но потом я поняла, что это, должно быть, огни Трои. Города, где дворцы, храмы и даже улицы освещаются по ночам. В лагере тропы между хижинами были узкие и утопали во мраке. Я думала, что попала в ужасное место, совершенно противоположное великому городу, в место, где правили тьма и жестокость.