Жюль Верн - Опыт доктора Окса - романы, повести и рассказы

На следующий день после описанного происшествия — 12 апреля — в восьмом часу вечера в столовой одного из домов в предместье Риги, населенном по преимуществу русскими, беседовала три человека, поджидая четвертого. Скромного вида дом был построен из кирпича, что являлось редкостью на окраине предместья, где дома обычно деревянные. Печь, установленная в глубине столовой, топилась с самого утра, поддерживая температуру в пятнадцать — шестнадцать градусов — вполне достаточную, так как наружный термометр показывал пять или шесть градусов по Цельсию.

Маленькая, прикрытая абажуром керосиновая лампа освещала стол посреди комнаты тусклым светом. На мраморном столике кипел самовар, а чайный прибор был накрыт на четверых. Но четвертый еще не появлялся, хотя и опаздывал уже на сорок минут.

— Дмитрий где-то задержался… — заметил один из гостей, подходя к окну с двойной рамой, выходящему на улицу.

Это был мужчина лет пятидесяти — русский врач Гамин, один из самых верных друзей дома. За двадцать пять лет практики в Риге он составил себе репутацию отличного врача. Пациенты очень его любили за приветливый нрав, а коллеги сильно завидовали ему: всем известно, до какой степени может дойти иногда профессиональная зависть — в России, как и повсюду.

— Да… скоро восемь… — ответил другой гость, бросая взгляд на часы с гирями, висевшие между окнами. — Но господин Николев имеет право на «льготную отсрочку» в четверть часа, как говорят у нас во Франции, а ведь известно, что эти четверть часа обычно больше пятнадцати минут!..

Человек, произнесший эти слова, господин Делапорт, мужчина лет сорока, был французский консул в Риге, живший уже в течение десяти лет в этом городе. Его изысканные манеры, любезность и услужливость снискали ему всеобщее уважение.

— Отец пошел давать урок на другой конец города, — сказала третья из присутствующих. — Путь долог, да и тяжел в эту непогоду — не то дождь, не то мокрый снег!.. Он придет весь продрогший. Бедный отец!..

— Ничего! — воскликнул доктор. — Печь храпит, как судья во время заседания!.. В столовой тепло… самовар не отстает от печки… Чашку-другую чаю — и Дмитрий согреется и снаружи и внутри!.. Не беспокойся, дорогая Илька!.. А если твоему отцу понадобится врач, то он недалеко — и это один из его лучших друзей…

— Нам это известно, дорогой доктор! — улыбаясь, ответила девушка.

В двадцать четыре года Илька Николева представляла собой чистейшего типа славянскую девушку. Как непохожа она была на других рижанок немецкого происхождения, с их чересчур розовой кожей, чересчур голубыми глазами, чересчур невыразительным взглядом, с их чересчур немецкой апатичностью! Брюнетка, с лицом, играющим красками, и все же не румяным, стройная, Илька отличалась благородными чертами лица, немного сурового, строгость которого, впрочем, смягчал взгляд, на редкость нежный, когда он не был подернут грустью. Серьезная, задумчивая, равнодушная к кокетливым нарядам, — она одевалась просто, со вкусом и являла законченный образец лифляндской девушки русского происхождения.

Илька не была единственным ребенком Дмитрия Николева, овдовевшего десять лет тому назад. Ее брат Иван, которому лишь недавно исполнилось семнадцать лет, заканчивал образование в Дерптском университете. В детские годы Илька заменила ему мать, а со времени ее смерти в какой другой женщине нашел бы он столько преданности, столько доброты, столько самопожертвования? Лишь благодаря проявленным его сестрой чудесам бережливости юный студент был в состоянии продолжать учение вне родительского дома, стоившее довольно дорого.

И действительно, единственным источником доходов Дмитрия Николева были уроки, которые он давал у себя на дому или в городе. Его очень ценили как учителя физики и математики, и он был весьма образованным человеком. Все знали, что он не обладал никаким состоянием. Профессия учителя не приносит богатства, а в России еще меньше, чем где-либо. Если бы всеобщее уважение приносило богатство, то Дмитрий Николев был бы миллионером, одним из богатейших людей Риги, так как почтение, которым его окружали, ставило его на видное место среди сограждан — конечно славян. Чтобы убедиться в этом, достаточно будет в ожидании возвращения учителя принять участие в разговоре доктора Гамина с консулом. Разговор велся на русском языке, на котором господин Делапорт изъяснялся так же свободно, как образованные русские говорят по-французски.