Борис Давыдов - Московит-2

Откинулся полог, в палатку поспешно вбежали люди с ведрами, от которых шел пар.

«Час так час…» – подумал я, откинувшись затылком на деревянную стенку ванной, и закрыл глаза. Хорошо-то как, о боже… Как мало надо усталому человеку, чтобы чувствовать себя счастливым!

Я входил в эту палатку, готовый ко всему. Но только не к виду двух ванн с горячей водой, в одной из которых плескалось бренное тело моего господина и повелителя, будущего короля Речи Посполитой. Князь с довольной улыбкой предложил мне занять свободную емкость, не забыв уточнить, что это – великая честь, узнав о которой, паны Груховский и Качиньский позеленеют от бессильной злобы.

Надеюсь, моего замешательства он даже не заметил. Или приписал обалдению от столь высокой чести… Не объяснять же ему, что у меня в эти секунды с плеч свалился камень весом под добрый центнер!

– Матка Бозка! – с нескрываемым уважением и завистью произнесла княгиня Гризельда. – Поистине, это хороший урок всем нам: никогда никого не презирать! Мы считали московитов невежественными и отсталыми, а они… – судя по порозовевшим щекам княгини, она уже мысленно пользовалась всеми благами московитской цивилизации, столь красочно описанными княжной Милославской. Впрочем, если учесть, что точно так же смущенно зарделись лица у всей женской аудитории, обступившей московитку полукругом, Гризельда явно не была одинока в своих мечтах. Даже служанки, скромно толпившиеся немного поодаль, затаили дыхание, чтобы ничего не пропустить.

Если бы кто-то сказал Анжеле, что наступит день, когда ей придется читать лекции доброй сотне совершенно голых женщин, она или расхохоталась бы шутнику в лицо, или приняла его за ненормального. Особенно если бы он уточнил, что и сама лекторша будет в костюме Евы. Тем не менее это произошло. Благодаря микроскопическому купальнику, несусветно жаркому московскому маю и глупому суеверию толстой тетки Катарины… Ох, неужели Агнешка, когда родит, тоже так расплывется?! Генетика – страшная штука…

Сначала она ничего не поняла. Потом, когда до нее дошло, в чем дело, бедную блондинку обуял самый настоящий ужас. Поскольку у нее хватило ума понять, что положение очень серьезное! Средние века все-таки… Она в полном одиночестве, среди толпы религиозных фанатичек. Ну, пусть даже не фанатичек… хрен редьки не слаще!

До сего дня Анжела понятия не имела, что в минуту серьезной опасности организм человека способен творить чудеса. Причем отнюдь не только в физическом смысле… Ужас очень быстро исчез из ее светловолосой головки, вытесненный холодной, безупречной логикой – той самой, над которой всласть поиздевались в тысячах анекдотов про блондинок.

– А-а-ааа, вот вы о чем! – с доброй улыбкой протянула она, оглядев свое тело, будто увидела его впервые в жизни. – Так у нас в Москве с недавних пор принято, чтобы благородные женщины принимали солнечные ванны! Конечно, это позволено не всем, а только самым знатным, из древних родов, ведущих начало от… – Анжела, на секунду запнувшись, лихорадочно старалась вспомнить, как же звали этого чертова варяга, призванного на княжение. Не вспомнила, но выкрутилась, договорив: – От основателей державы российской! Например, из рода Милославских! – и смерила толпу обступивших ее полячек снисходительным взглядом барыни, решившей пообщаться с «подлым народом». – Лекари утверждают, что это очень полезно для женского здоровья, а особенно для кожи: она тогда становится гладкой, упругой, красивой, шелковистой, без единого прыщика, словно у ребенка…

Глаза у дочерей Речи Посполитой сразу загорелись неподдельным любопытством, и Анжела поняла, что попала в свою стихию. Только толстая пани Катарина, поднявшая тревогу, все еще не сдава– лась:

– Так что же, там дамы из знатных семейств разгуливают… в непотребном виде?! И, проше княжну, что это все-таки за следы?!

Взгляд, которым наградила ее Анжела, мог бы вогнать в краску каменную половецкую бабу. Так, наверное, могла бы посмотреть дама из высшего общества на неотесанную бедную родственницу-провинциалку, заявившуюся к ней в гости без приглашения.

– Я как раз собиралась об этом рассказать… Но у благородных польских пани, я погляжу, принято перебивать, не дослушав?..

Пани Катарина, на которую полячки уставились коллективным взглядом василиска, зарделась от стыда, замахав руками: да сохрани Матка Бозка, ни за что на свете…

Князь, повелительным взмахом руки отослав слуг с пустыми ведрами, пристально посмотрел мне в глаза: