А. Газо - Шуты и скоморохи всех времен и народов

Иногда весь костюм шута делали из материи красного цвета или же его делали из сочетания трех цветов: красного, зеленого и желтого, но это уже являлось исключением. Но желтый и зеленый цвета постоянно встречались в одежде шутов и могли действительно назваться цветами глупости.

Следовательно, жезл, остроконечный колпак с ослиными ушами и бубенчиками, красная или желтая жакетка составляли как бы ливрею для шута, и не только для домашних шутов, но также и придворных и городских шутов, народных и даже для целых ассоциаций шутов, о которых мы будем говорить ниже.

Придворные шуты. – Придворные шуты в древности. – Официальные шуты во Франции. – Сеньи Иоган. – Иоган Арсемалль. – Миттон. – Тевенин де Сен-Леже. – Большой Иоган. – Генселен-Кок. – Вильон. – Шуты Карла VII, Людовика XI и Карла VIII.

Шуты встречались и в замках вельмож, и у епископов в их дворцах; тем более короли и королевы, принцы и принцессы также держали при себе шутов, так как это было в большой моде в то время.

Придворные шуты существовали еще в самой глубокой древности. Шарль Маньен в своих «Origines Du Thėätre antique et moderne» рассказывает, что в Рамаяне [21] Рамаяна – творение поэта Вальмики, жившего за полторы тысячи лет до P. X.; санскритская эпопея, где в 25 000 стихов рассказываются приключения индийского героя Рамы. упоминается о шуте, бывшем при особе прекрасной Ситы, супруги храброго Рамы; этот шут описывал своей прекрасной повелительнице качества ее любовников.

Кроме того, судя по одному из мест в книге Самуила [22] Давид, преследуемый гневом Саула, прибыл к Акишу, царю страны Гатской. Его узнали служители царя, Давид притворился дураком. Тогда Акиш сказал своим придворным: «Разве вы не видите, что этот человек потерял рассудок? Зачем вы его привели ко мне? Разве у меня мало своих шутов и дураков , что вы хотите заставить меня быть свидетелем всех глупостей этого пришельца?» , Акиш, царь страны Гатской, также держал шутов при своем дворе. Если верить одному сочинению под заглавием «Dialogues», изданному в XV столетии, то и у великого Соломона, несмотря на всю его славу, также был шут по имени Маркольф. Автор предполагает, что этот царь, отличавшийся такою мудростью, сидя однажды на своем троне, заметил у своих ног Маркольфа, человека маленького роста, безобразного; у него было широкое, морщинистое лицо, большие глаза, длинные уши, отвисшие губы, козлиная бородка, громадные руки с крючковатыми пальцами, острый нос, ноги как у слона, волосы растрепанные, туника грязная, в пятнах.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Фуртье жил в XVII столетии (1620—1688); он составил словарь, после издания которого лишился звания академика. Этого ученого обвиняли в том, что он воспользовался трудами членов академии и издал словарь только под своим именем.

Менаж был современник Фуртье.

Соме. Комментарий на книгу Тертульена, озаглавленную «De Pallio», с. 208. Соме так же, как и Казобон, считался первым ученым семнадцатого века; хотя оба они были протестантского вероисповедания, это нисколько не мешало католическим государям приглашать их к своим дворам.

Жерар Жан Воссиус был родом немец и также современник Менажа и Фуртье. Он оставил много сочинений: его сын Исаак Воссиус также считался известным ученым и даже несколько затмил славу своего отца.

См. Литтре, «Dictionnaire de la langue francaise» слово Bouffer, т. I. с. 385, 1-й столбец.

Иногда Эразма называли Вольтером XVI века. Действительно, это был один из самых ученых и самых умных людей своего времени, один из выдающихся писателей той эпохи. Лев X, Генрих VIII, Франциск I и Карл V старались наперебой привлечь его к своим дворам; но он отказывался от самых блестящих предложений, желая сохранить совершенно независимое положение; он объездил большую часть Европы и наконец поселился у своего друга Мартина Фробена, известного типографщика в Вазе.

Он исполнял особый род пляски, называемый cordах, изображая при этом движения пьяного раба.