Кирилл Денякин: Невешайнос и перстень Звездочёта

Как вы помните, Невешайнос и Вэн вернулись в дом Клема. Из рассказов старших ребята узнали, что за время их отсутствия король Седон дважды приезжал охотиться на оленей, лосей и кабанов. При первом приезде он сам вручил Клему мушкет с запасом пороха и пуль. После отъезда короля Клем и Гелон ходили охотиться с мушкетом и арбалетом на волков, но неудачно. Зима была почти бесснежной, и волчьих следов почти не было видно. Правда, им удалось подстрелить кабанчика, что было очень кстати.

Весной аисты принесли письмо от родителей Невешайноса. Отец писал, что монеты, посланные сыном, их очень обрадовали и не только потому, что они полностью расплатиться с долгами и купить себе соли и кое-что из одежды, но, и собственно потому, что они ощутили на себе любовь и заботу их подросшего сына. Родители были здоровы и желали всего самого лучшего Тулу, Клему, Анне и их детям.

«Увидимся ли мы когда-нибудь, сынок?» – писал отец. – «Жадей, к сожалению, жив-здоров, а его стражники, хотя и реже, чем в прошлом году, но наведываются проверить, не вернулся ли ты, а недавно жили у нас три дня, искали тебя во всех углах и в лесу.»

Невешайнос последние слова отца читал, сдерживая слезы. Действительно, увидит ли он отца с матерью? Ведь скоро уже два года как он ушёл из дома.

В конце мая появился неожиданный и приятный гость – Вэн. На этот раз он был не один, а с целой свитой – четверо солдат с мушкетами на крепких конях. Кроме того, хоть сам, как и в прошлый раз, приехал верхом, его маленький отряд замыкала карета, запряжённая четвёркой – две пары цугом – белых как снег лошадей, а на облучке и запятках кареты ещё по солдату с мушкетами. Из окон кареты выглянула одна из служанок Веты по имени Тала.

– Ого! – воскликнул Клем, увидев этот отряд.– Далеко ли собрались таким караваном, за каким сокровищем?

– Да уже приехали, – ответил Вэн,– а о сокровище поговорим позже.

При этих словах Лана, стоявшая на крыльце, покраснела как маков цвет, а служанка Веты бросила на неё лукавый взгляд.

Клем пригласил гостей к мгновенно собранному столу. Вэн и Тала приняли приглашение, солдаты уже устроились на поляне за домом по дороге к озеру, где разбили палатку.

– Как же вы таким отрядом через Тилюдию? Ведь одному и то пройти через эту страну тяжело, – спросил Клем, когда гости утолили первый аппетит.

– О, мне необычайно повезло, – ответил Вэн. – Три недели назад к нам прилетел охотничий сокол, у которого на лапке было кольцо с гербом Тилюда Десятого. Торнгод решил вернуть птицу хозяину и отправил с этим поручением меня. Тилюд был очень удивлён, и обрадован, когда узнал, с чем я приехал. Оказывается это был его любимый сокол и разозлённый потерей он пригрозил своему сокольничьему, что если через десять дней тот не найдёт сокола, то ему отрубят голову. И на радостях, что сокол нашёлся, Тилюд спросил меня, какую награду я хотел бы получить. А я уже знал, что сказать и попросил у него разрешение на беспрепятственный проезд через его страну в Приморское королевство и обратно. И, представьте себе, он дал мне не только разрешение, но и ещё вот что. С этими словами Вэн полез в карман и достал свёрнутый в трубку лист пергамента:

ОХРАННАЯ ГРАМОТА

Настоящим мы, Тилюд Десятый – великий волшебник и могущественный король, правитель Верхней и Нижней Тилюдии, любимый повелитель наших подданных, торжественно сообщаем всем и каждому, что в знак нашей благодарности за особые услуги, оказанные нам подданным нашего высоко друга короля Пафия Шестого Вэном – офицером, состоящим на службе у благородного сеньора Торнгода, разрешаем названному Вэну в любое время года, дня и ночи беспрепятственный проезд и проход через наше королевство в страну, называемую Приморским королевством. В сопровождении упомянутого Вэна может быть одновременно не более двенадцати человек, из них десять вооружённых, включая его самого. Все они находятся под нашим высоким покровительством и охраной.

Любой житель Тилюдии, который будет иметь наглость не считаться с этим нашим высочайшим повелением, подлежит наказанию, определяемому нами лично в зависимости от тяжести поступка и личности ослушника, но не менее, чем тридцати ударам палкой по мягкому месту, противоположному голове.

Свою руку и печать приложить изволил Тилюд Десятый.