Сергей Баймухаметов - Ложь и правда русской истории. От варягов до империи

Написанное пером – не вырубишь топором.

Д.С. Лихачев считал сюжет о варягах «легендой искусственного происхождения».

В.Я. Петрухин, автор скрупулезнейшей монографии «Начало этнокультурной истории Руси IX–XI веков», возражает, доказывает естественность, которая проявляется как раз в ее противоречиях: если бы это были позднейшие вставки, тогда бы уж позаботились о гладкости.

Но оба они сходятся в одном: сюжет отвечает традициям.

У Лихачева – традициям средневековой истории, возводящей происхождение правящей династии к иностранному государству.

У Петрухина – коренным фольклорным традициям самых разных стран и народов.

Действительно, у разных народов есть такие легенды.

Одно смущает: что это за фольклорная традиция, уничижающая народ? Самоназвания часто говорят, что народы скорее склонны к возвеличиванию своего и умалению чужого. Самоназвания некоторых народов в переводе означают: «настоящий народ», «настоящие люди», «большие люди» и даже просто «люди». Как же одно сочетается с другим?

Но зато все довольно точно встает на свое место, если предположить, что эти «фольклорные традиции» инициировались представителями правящих династий. Для оправдания, для утверждения законности и возвышения династии и своего правления.

Доказательством от противного может служить завоевание Англии Вильгельмом Нормандским. Здесь ничего возвышать и узаконивать не надо было – более сильное государство завоевало более слабое. Потому и нет легенд. Думается, пожелай Вильгельм или его ближайшие потомки – и нашлись бы летописцы, и сложились бы, и вошли бы в историю Англии сказания о призвании норманнов. Но потомки Вильгельма в этом не нуждались.

Опять же надо начинать сначала. Потому что с самого начала в дело вмешалась идеология, то есть настроения, мнения, симпатии и антипатии, эмоции… Которые никуда не делись и ныне.

Например, нынешней исторической науке известна древняя скандинавская сага (на древнеисландском языке) об Олаве Трюггвассоне. Олав, сын норвежского конунга и будущий норвежский король, спасаясь от врагов, бежал на Русь и жил при дворе нашего киевского князя Владимира-Вальдамара. Со своей дружиной, разумеется. Затем пустился в странствия по белу свету, принял христианскую веру и уговаривал Вальдамара принять крещение.

Странно, что эта сага не вошла в широкий исторический обиход. Мы ведь любим, даже с неким преувеличением, приписывать себе широкие европейские связи и европейскую значимость. Казалось бы, вот свидетельство европейских связей Древней Руси. И сага подлинная, древняя, не записанная в поздние века, не переписанная, как наши летописи. И речь в ней идет о реальном историческом персонаже, короле Норвегии Олаве Трюггвассоне! Однако она не часто встречается в популярных работах о том периоде. Видимо, потому, что противоречит столь любимой и якобы патриотической теории, по которой никаких варягов-германцев не было, а варягами звали исчезнувшее южнобалтийское славянское племя. А тут – прямое свидетельство, что спустя сто лет (!) после Рюрика норвежский конунг считал киевского Владимира своим и прятался у него от врагов. Но… «Не надо нам этого!» У нас иногда не только чужие источники отбрасывают, но и свои летописи искажают.

Так, титулованный историк Андрей Сахаров в интервью «Норманская теория – абсурдное дело!» утверждал:

«Варяги – представители южнобалтийского, поморского славянства… Речь ведь идет о тех, кто не знает твоего языка, чужд тебе и приходит как завоеватель, насильник… А у Нестора сказано, что славянский язык и русский язык (то есть варяго-русский) «суть един». И ученые отмечали, что язык новгородских, ильменских славян очень близок по многим параметрам языку южнобалтийского славянства» («Известия», 17.07.2004).

Через десять дней газета опубликовала мою реплику – под заголовком «Назначил Нестора пропагандистом». В частности, в ней говорилось:

«Еще В.О. Ключевский считал споры о «норманской теории» беспредметными. Но они не прекращаются. И не прекратятся. Я же поведу речь о другом – о корректности спорщиков.

Андрей Сахаров… не приводит ни одного доказательства, разве что говорит о языковой близости исчезнувших южнобалтийских племен и ильменских славян… Но зато переиначивает летописца Нестора так, что даже страшно: «Когда Нестор говорит о варягах, он пишет: есть норвежцы, шведы, есть датчане, а есть варяги – «русь». То есть он перечисляет определенные этносы и среди них отдельно выделяет скандинавский и отдельно – варяго-русский этнос».