Наталия Вико - Упоение местью. Подлинная история графини Монте-Кристо

– Надеюсь, вы любите русские народные сказки? – неожиданно спросил Порфирий.

«Право, нелепый вопрос! – подумала она и неопределенно повела плечами. – Конечно же, люблю, но вот стоит ли в этом признаваться? Что если я скажу «да», а он улыбнется снисходительно, как взрослый ребенку?»

– Любите не любите, – Порфирий сделал вид, что не заметил замешательства, – но образ шапки-невидимки вам, думаю, знаком?

Ирина чуть улыбнулась, вспомнив, что в детстве мечтала именно о такой шапке, чтобы гулять, когда и где захочешь, наблюдать за скрытыми и оттого еще более интересными сторонами взрослой жизни или же сесть на поезд и невидимо для всех отправиться в путешествие в далекие страны…

– И действительно, кому из нас в детстве не хотелось надеть ее? – понимающе улыбнулся Порфирий. – Так вот, – он сделался серьезным. – На самом деле шапка-невидимка – это всего-навсего тот объем поля, где отсутствует вибрация человеческой мысли. Бывают ситуации, когда человеку для спасения своей жизни необходимо стать невидимым, а для этого надо перенестись центром своего сознания совсем в другое место, проще всего – в воспоминания, не отвлекаясь и никоим образом не реагируя на происходящее вокруг, и тогда он становится неприметным и, следовательно, не излучает в окружающую среду абсолютно ни-че-го. Эта практика пришла к нам с Востока. Ниндзя, например, очень хорошо тушили активность своего мозга в ощущаемом людьми диапазоне.

Ирина не знала слова «ниндзя», но спросить постеснялась. Однако Порфирий снова словно прочитал ее мысли.

– Ниндзя – это японские лазутчики, обладающие поистине мистическими способностями в искусстве маскировки. Над этим мы тоже будем работать. Время грядет смутное… – еще раз повторил он.

– Да, время тревожное, – Ирина согласно кивнула. – Господин де Туайт… – все же решилась она задать вопрос.

– Маг, – поправил тот.

– Маг, – послушно выдохнула она. – Скажите, вы знаете…

– Знаю, – едва заметно улыбнулся Порфирий, из глаз которого исходил теплый свет.

– Тогда скажите, что… что будет с… – Ирина растерянно замолкла, потому что вопрос, готовый сорваться с губ, вдруг показался несерьезным. Хотела спросить, что будет с ней самой… – Что будет с… Россией?

– С Россией? – Порфирий подошел совсем близко и печально взглянул ей в глаза. – Россия разлетится в клочья, – тихо проговорил он, – но ты обретешь свою любовь.

– Счастливую? – чуть слышно спросила Ирина.

– Любовь – это уже счастье. Именно так, – ответил Порфирий и почему-то отвел взгляд.

Домой Ирина возвращалась на извозчике. Холодный злой ветер, прилетевший неизвестно откуда, врывался внутрь пролетки, заставляя прятать лицо в воротник. Облака пытались укутать озябшую луну пушистым дымчатым мехом. Ветер рассерженно гнал их прочь, потому что не терпел соперников. Луна желтым глазом выглядывала из-за облаков и снисходительно наблюдала за ночным городом, скрывая вечные тайны на обратной стороне своей души…

Ирина вошла в квартиру, отдала Василию пальто и сразу же направилась к кабинету отца, зная, что, кроме кабинета, он нигде быть не может, потому что любит работать допоздна, зачастую засыпая на огромном кожаном диване у письменного стола. Подошла к неплотно прикрытой двери и замерла, услышав приглушенные голоса.

– Так что, Сергей Ильич, придется вам к осени снова перебираться в Петроград.

Узнала голос Керенского.

– Георгий Евгеньевич надеется, что вы примете это решение с пониманием. Он человек мягкий, но, что касаемо дела нашего Братства, в решениях последователен. И жесток.

– М-да… Прямо скажем, несколько неожиданно, – в тоне отца послышалось замешательство. – Но… передайте князю Львову, что конечно же, конечно же…

Ирина начала уже отходить от двери, но, услышав следующую фразу, приостановилась.

– А вы уверены, что другого выхода нет? – Голос отца звучал удрученно. – Я не о себе, Александр Федорович, вы понимаете. Я о государе императоре.

– Другого выхода? – послышался шум отодвигаемого стула. – А вы что же, друг мой, не видите, что происходит? Государь слаб, ему не хватает решимости. Или будем ждать, пока Россия разлетится в клочья?!

Последняя фраза заставила Ирину подойти ближе к двери.

– Вспомните, дорогой Сергей Ильич, Александра Третьего! Что он ответил своему министру в Гатчине, когда тот настаивал, чтобы император немедля принял посла какой-то там великой державы? А?! – В голосе Керенского послышались горделивые нотки. – «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать!» Вот ответ, достойный российского самодержца! Вот каков должен быть государь император великой страны! А Николай Александрович? – Керенский сделал паузу, словно давая возможность отцу самому мысленно ответить на этот вопрос. – Государь страдает от своих же душевных качеств, ценных для простого гражданина, но недопустимых, даже роковых для монарха.