Том Холланд - Доминион. История об одной революционной идее, полностью изменившей западное мировоззрение

В те времена Римская церковь вправе была претендовать на звание Католической, то есть Вселенской, Всеобщей, Всеобъемлющей: трудно назвать сферу жизни, на которую бы не распространялся её контроль. От заката до рассвета, зимой и летом, с момента рождения до последнего вздоха люди средневековой Европы находились под влиянием её учения, впитывая его всем своим существом. Даже когда – за сто лет до Караваджо – христианский мир начал рассыпаться, глубокая убеждённость европейцев в том, что вера их носит вселенский характер, никуда не исчезла. Она вдохновляла их на исследование континентов, о которых их предки не могли и мечтать, на завоевание земель, которые можно было захватить и провозгласить новой Землёй обетованной, и на проповедь в землях, захватить которые не удавалось. В Корее и на архипелаге Огненная Земля, на Аляске и в Новой Зеландии крест, на котором был распят и умер Иисус, стал символом божественного, самым известным из всех когда-либо созданных. «Ты вознегодовал на народы, погубил нечестивого, имя их изгладил на веки и веки» [31] Пс. 9. 6. Цитируется Раной Миттером в книге «Забытый союзник: Вторая мировая война в Китае, 1937–1945 годы». – Примеч. авт. ; см.: Mitter, Rana. Forgotten Ally: China’s World War II, 1937–1945 (London, 2013) – p. 362. . В 1945 г., когда пришла весть о капитуляции Японии, не Трумэн, не Черчилль, не де Голль, а лидер Китая Чан Кайши цитировал эти строки Писания и славил Христа. Даже в XXI в., несмотря на то что гегемония Запада ощутимо ослабевает, мир по-прежнему развивается, опираясь на идеи, развившиеся в Европе под влиянием христианской веры. Лишь немногие силы вроде северокорейского режима или джихадистских террористических группировок настолько противопоставляют себя Западу, что не испытывают необходимости пользоваться международной системой датировки. Она подсознательно ассоциируется у них с христианскими представлениями о Рождестве Христовом. И само время было обращено в христианство.

Как вышло, что культ, вдохновлённый казнью никому не известного нарушителя закона, жившего в давным-давно исчезнувшей империи, так сильно преобразил наш мир и продолжает оказывать на него влияние? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, как пытаюсь я в этой книге, не обязательно писать новую историю христианства. Меня интересует не его развитие в мировом масштабе, но те проистекающие из него идеи, которые распространились наиболее широко и продолжают влиять на мир сегодня. Именно поэтому, несмотря на то что я много писал о православных и древних восточных церквях и считаю связанные с ними темы исключительно интересными и увлекательными, в этой книге их история не прослеживается дальше древности. Избранная мной цель и без того достаточно амбициозна: исследовать, как мы на Западе стали теми, кто мы есть, и научились мыслить так, как мыслим сейчас. Переворот в сознании, совершившийся, когда казнившая Иисуса империя стала поклоняться ему как Богу, не исчерпал потенциала христианства как силы, способной преображать человеческие общества. Напротив, к моменту смерти Ансельма в 1109 г. христиане Запада уже встали на путь столь своеобразный, что сегодняшний Запад вернее будет назвать продолжением, а не прямым наследником средневекового. Разумеется, мечты о мире преображённом – Реформацией, Просвещением, революцией – не являются чем-то исключительно современным. Мечтать об этом – значит мечтать так же, как мечтали средневековые провидцы: мечтать по-христиански.

Сегодня, во времена резких геополитических сдвигов, когда становится ясно, что наши ценности отнюдь не такие всеобщие, как некоторым из нас казалось, как никогда важно осознать, насколько сильно они обусловлены нашей культурой. Жить в западной стране до сих пор значит жить в обществе, в основе которого лежат христианские идеи. И это столь же справедливо для мусульман и иудеев, как для католиков и протестантов. Спустя две тысячи лет после рождения Христа уже не обязательно верить в его Воскресение, чтобы испытывать на себе огромное, воистину неизбежное, влияние христианства. Идёт ли речь об уверенности в том, что хороший закон прежде всего должен быть в ладу с человеческой совестью, или о том, что Церковь должна быть отделена от государства, или о неприемлемости многобрачия, всюду на Западе человек сталкивается с христианскими идеями. Просто писать на эти темы на любом западном языке – значит пользоваться словами, наполненными христианскими коннотациями. «Религия», «секулярный», «атеист» – это не нейтральные термины. Все они пришли из Античности, но ныне воспринимаются через призму наследия христианства, и не обращать на это внимания – значит рисковать допустить анахронизм. Пусть скамьи в церквях и пустеют, Запад прочно держится за своё христианское прошлое.