Виктор Киркевич - История Киева. Киев советский. Том 2 (1945—1991)

Мне как писателю, безусловно, хочется, чтобы мои книги были прочитаны, особенно те, в которых я пишу о том, как система, которую мы десятилетиями воспевали и восхваляли, травила людей (в лучшем случае – убивала, в худшем – заставляла убивать других). О ней не просто напоминать нужно, а категорически необходимо! Чтобы не было возврата к подобным деяниям, чтобы даже мысли не возникало: мол, там, в том времени, хорошо было! Что хорошего может быть, когда полстраны сидит, а полстраны сажает? И я не устану повторять, что во всем виновата система, но считаю: значительное (!) большинство советских людей, простите за тавтологию, «рожденных в СССР», были хорошими, достойными гражданами. И об этом я неоднократно и подробно буду говорить… Как можно плохо отзываться, например, о тех 50-ти годах моей полнокровной и активной жизни «строителя коммунизма», формирования личного, общественного и творческого опыта? Заверяю вас, дорогой читатель, – эти годы были созидательны! Конечно, я бы мог полностью заполнить страницы этого тома своими воспоминаниями, которые, безусловно, яркие и занимательные, но это не даст возможность многим читателям почувствовать то время, ту эпоху, в которой крутились миллионы жителей СССР, Украины, Киева, моего района, моего двора… Чтобы лучше воспринималась деталировка и разные бытовые мелочи, кухонные разговоры, необходимо раскрыть общую картину жизни страны, дать возможность понять глобальные процессы, переламывающие человеческие судьбы и перетряхивающие население соседних стран!

Все наши беды, между прочим, происходят от того, что государство добра не помнит, и это касается не только СССР. Например, что получили за эту Победу те, кто воевал, и те, кому в результате эти люди стали не нужны? Лет семь или десять назад по телевидению показали сюжеты, снятые в России и Германии: лежит старый наш фронтовик, без ног, в каком-то углу закопченном, рядом страшные, уродливые протезы валяются (кто только их сделал?); и потом – Мюнхен, уютный домик, клумбы с цветами, дорожки песочные… По одной из них к своему «мерседесу» старичок бодро шагает – бывший солдат вермахта, в жизни не скажешь, что обеих ног у него нет! Так кто победил: мы или они? Или товарищ Сталин и все последующие товарищи и господа, которым абсолютно наплевать на тех, кто здоровье на войне потерял, чтобы они разъезжали сейчас в дорогих машинах и часы за сотни тысяч долларов себе выбирали? И напрашивается сегодняшняя аналогия: одни сражаются, гибнут, получают увечья на Востоке Украины… Другие наживаются на военных поставках, зарабатывают на смертях политический капитал!

Недавно похоронили Леонида Броневого, родившегося в Киеве и проживавшего здесь в предвоенные годы. Перед смертью он написал: «Те, кто сажал, кстати, еще живы – это те, кто сидел, почти вымерли, а я, чье детство испоганено было, чье место рождения – прекраснейший Киев – отравлено и намертво с воспоминаниями о том связано, как разбросали нашу семью по всему Союзу (отец на Колыме лес валил, мать по городам и весям скиталась, я по миру пошел голоштанником), всегда говорил и говорить буду: не смейте, не смейте тосковать по аду – помнить нужно добро, а не зло!» Броневой вспоминал: «Нас, оборванцев, голодных, вшивых, сирых и убогих, в военные годы в республиках Средней Азии приютили. Узбеки, казахи, таджики пускали эвакуированных под крыши своих домов, последней лепешкой с ними делились, а теперь в Москве их детей и внуков за людей не считают, да и в Киеве, я уверен, едва завидев, брезгливо фыркают и этим унизительным словом «гастарбайтеры» обзывают. А почему бы русским – я спрашиваю – с «гастарбайтерами» за помощь эвакуированным не рассчитаться, компенсацию не выплатить – из нефтяных денег? Неужели они на нас тогда не потратились, или кто-то считает, что подметать улицы и штукатурить стены – единственное, на что «гастарбайтеры» эти годятся? Если так, то мы, победители, ничуть не лучше нацистов, деливших нации на высшие и низшие, – достойные дети «отца народов», как не крути…

Раздавать советы, как жить, права я не имею – в конце концов, и сам этого не знаю. Любой и каждый может упрекнуть меня в том, что получал в СССР премии, награды и звания, что отец мой одним из самых жестоких следователей киевского ОГПУ был, садистски людей допрашивал, деньги и показания выбивал… Ни пройденный путь, ни свою биографию я изменить не могу, но убежден, что в прошлое возвращаться нельзя и ни один орден, ни одно в мире благо одной-единственной слезинки обиженного тобой человека не стоят.