Поль Феваль - Горбун

Услышав вопрос капитана, Кокардас и Паспуаль поспешили к нему приблизиться, на ходу почтительно снимая шляпы. Взглянув на подошедших, Лагардер улыбнулся.

– Вот те раз! Мои наставники по фехтованию! Какая же нелегкая занесла вас так далеко от ла рю Круа де Пти Шан? – и он протянул им руку жестом монарха, милостиво позволявшего вассалам поцеловать себе кончики пальцев, что мэтр Кокардас и брат Паспуаль с упоением и проделали. Не нужно забывать, что за время, пока нынешний капитан был их учеником, они из этой руки получили немало золотых монет.

– А остальные? Некоторые лица как-будто знакомы, – продолжал Лагардер. – Ну, скажем, ты? – он указал на Штаупица.

– В Кельне… – ответил немец, опуская глаза.

– Точно; тебе удалось мне нанести один укол в плечо.

– Из двенадцати попыток, – смущенно уточнил Штаупиц.

– А – а! Мои мадридские противники! Палец в рот не клади, – вел дальше Лагардер, указывая на Сальданя и Пинто. – У вас, когда вы напару, неплохо получается.

– О! Ваша светлость, – наперебой затараторили испанцы. – Вы наверное нас с кем-то спутали. Мы никогда не нападаем вдвоем на одного.

– Что? Вдвоем на одного? – от возмущения гасконец покраснел.

– Они хотят сказать, что с вами не встречались, – пояснил Паспуаль.

– А этот, – сказал Кокардас, указывая на Пепе Убийцу, – дал торжественную клятву в том, что обязательно с вами повстречается.

Пепе с угрюмым спокойствием выдержал взгляд Капитана. Тот не без интереса переспросил:

– Этот?

Пепе, намного шевеля губами, опустил голову.

– Что касается этих двух храбрецов, – заметил Лагардер, опять указывая на Пинто и Сальданя, – то, возможно, они в чем-то и правы, так как в Испании меня называли только по имени Анри. Тем не менее, с некоторыми из вас, господа, я наверняка уже имел удовольствие сталкиваться, – и он пальцем, словно подражая уколу рапиры, проткнул воздух, указывая на Жоёль де Жюгана. – Правда, в том бою мне пришлось действовать не рапирой, а оружием, принятым на его родине.

Жоёль де Жюган почесал свой шрам на лбу.

– Остался след; что и говорить, вы управляетесь с буковой палкой не хуже, чем со шпагой, синьор, – пробормотал он.

– Словом, тем из вас, – сказал Лагардер, – кому довелось иметь дело со мной, не повезло. Однако, здесь, сколько я заметил, ваша задача попроще, не так ли? Подойди ко мне, малыш!

Беришон охотно подчинился. Кокардас и Карриг раскрыли было рот для объяснений, но Лагардер, дав им знак молчать, обратился к мальчику.

– Ты что здесь делаешь?

– Вы – добрый, дядя, и вас я не стану обманывать, – ответил Беришон. – Я несу письмо.

– Кому?

Беришон немного замялся, снова скользнул глазами на низкое окно и наконец твердо произнес.

– Вам.

– Давай.

Вытянув из-за пояса записку, мальчик протянул ее Лагардеру, а затем, привстав на носки, шепнул ему в ухо.

– У меня есть еще другое письмо.

– Кому?

– Одной даме.

Лагардер протянул мальчику свой наполненный монетами кошелек и сказал:

– Спасибо, малыш! Теперь ступай выполнять свое дело. Никто больше тебя не тронет.

Ребенок пустился бегом и скоро скрылся за поворотом траншеи. Когда он исчез, Лагардер развернул адресованное ему письмо.

– Эй, вы, нельзя ли подальше. Я не люблю, когда в мои письма заглядывают посторонние.

Требование капитана было исполнено с завидной поспешностью.

– Прекрасно! – воскликнул Лагардер, пробежав глазами первые строчки. – Все идет, как нельзя, лучше. Для того, черт возьми, я сюда и приехал. Клянусь Небесами, этот Невер – достойный синьор!

– Невер? – в изумлении переспросили наемники.

– Что, что там говорится? – присоединились к вопросу Кокардас и Паспуаль.

Лагардер уверенным шагом направился к оставленным на лужайке столу и стульям.

– Сначала нужно промочить горло, – сказал он. – Все идет, как надо. Сейчас, если угодно, расскажу вам одну занятную историю. Садитесь – ка; мэтр Кокардас тут, а брат Паспуаль, – вот здесь. Остальные, – кто где хочет.

Гасконец и нормандец, гордые оказанной им честью, уселись по бокам своего кумира, а тот, отхлебнув большой глоток, начал свой рассказ.

– Начать придется с того, что меня выслали. Я покидаю Францию.

– Выслали? Вас! – изумился Кокардас.

– Пусть повесится тот, кто посмел это сделать! – с возмущением изрек Паспуаль.

– Но за что же?

Сорвавшийся с языка брата Паспуаля вопрос, был задан участливым тоном, но все же его нельзя не признавать нескромным. Следует с самого начала заметить, что Капитан Лагардер на дух не выносил амикошонства и потому, будто не услышав последних слов Амабля, продолжал.