Денис Игнашов - Цветные этюды

– Потерпи, командир, – тихо повторял Мухин. – Потерпи немного…

Он нагрел в печи на огне нож, решительно поднёс его к ране и, сделав аккуратный надрез, вытащил пулю – благо, засела та неглубоко. Елагин ещё крепче стиснул зубы, кусая рукоять нагайки, и застонал. Стоявшая рядом хозяйка дома боялась шевельнуться, со страхом наблюдая за тем, что делал Мухин. Когда всё было кончено, и сплющенный маленький кусок свинца с еле слышным стуком упал на пол, Мухин опять промыл рану Елагина спиртом, разорвал простынь и крепко перевязал командира.

Завершив с этим, он смахнул пот со лба, сел на скамью и огляделся. Только сейчас Мухин заметил, что сверху за ним с интересом наблюдают три пары чёрных глаз. На печи лежали трое ребятишек, любопытство которых пересилило страх и заставило вылезти из-под одеяла. Мухин подмигнул им и улыбнулся.

– Как зовут, чумазые? – весело спросил он.

Вперёд поддался худенький паренёк лет шести, вероятно, самый старший и потому самый смелый из троицы.

– Лёшка Мазуров, – ответил он и тут же поинтересовался: – Дяденька, а вы белый?

– Белый, – сказал Мухин.

– А мой папка красный командир! – с горделивым вызовом объявил лохматый паренёк.

Хозяйка всполошилась, с испугом, громко цыкнула на сына и стала жалобно голосить:

– Не слушайте вы его, господин офицер, говорит, сам не знает чего! Не из красных мы, не из красных…

– Замолчи! – нахмурившись, грозно метнул Мухин. – Я с бабами и детьми не воюю.

Хозяйка сразу смолкла, вытерла платком свои влажные, покрасневшие глаза и покорно опустилась на скамью около печи.

Скрипнули ворота дома. Мухин осторожно глянул в окно и увидел, что во двор зашёл молодой парень в военной шинели и фуражке со звёздочкой. Повертев головой, красноармеец огляделся, поправил свою висевшую на плече винтовку и бегом направился к крыльцу. Раздался стук.

– Машка, открой! Это я, – послышалось за дверью.

– Брат это, брат мой, – зашептала хозяйка; её круглые глаза застыли в мольбе. – Уйдёт, уйдёт он сейчас… Позвольте, господин офицер, я выпровожу его, сейчас же прогоню.

Мухин молча поднялся и взял со стола нож, которым только что вырезал пулю у Елагина. Хозяйка всё поняла, она отчаянно вцепилась в рукав его гимнастёрки и повисла, сдавленно повторяя:

– Не надо, господин офицер, не надо. Уйдёт он сейчас…

Но Мухин оттолкнул женщину и вышел в сени. Было слышно, как отворилась дверь, как кто-то приглушённо охнул снаружи. Потом всё стихло. Через мгновение Мухин вернулся и сел у окна. В его глазах прыгали безумные, досадливо-злые огоньки; он бросил виноватый взгляд на застывшую в немом ужасе женщину, на детишек, с любопытством и непониманием глядевших на него, и отвернулся. Хозяйка сцепила пальцы рук, уставилась в пол и тихо завыла.

Лёшка Мазуров терялся в догадках, что же произошло. И только много позже лохматый мальчуган понял, что именно в этот момент он потерял своего дядю и, что убийцей его дяди был сидевший у окна немного растерянный офицер с георгиевской ленточкой на фуражке и спрятанным в голенище сапога ножом. Лёшке потом ещё долго снилось лицо этого человека, лицо врага…

Красные в Кинеле задержались ненадолго. Они были выбиты из городка уже через час: белые не могли потерять важную железнодорожную станцию, через которую военные и гражданские эшелоны уходили на восток. Раненого Елагина вывезли в Оренбург вместе с его бригадой.

А через два дня в Кинель теперь уже без боя снова вошли красные. Их низкорослый, в папахе и бурке, широкоскулый и усатый командир, которого все звали Чапаем, громогласно объявил, что с победой красных для трудящихся наступят новые, счастливые времена, а мировая буржуазия и её наймиты с неизбежностью будут повержены.

С падением Самары закончилась и власть КОМУЧа. Всероссийским правительством, объединившим многие местные и национальные властные образования, стала Уфимская директория, которая, несмотря на название, с октября месяца находилась в Омске, подальше от фронта.

Хвалынскую бригаду расформировали, а оставшихся в строю людей распределили по другим боевым частям. Елагин после поправки был направлен в Оренбургскую армию Дутова и возглавил казачью пластунскую дивизию. Начальником штаба этой дивизии был назначен есаул Мухин.

Волею судьбы полковник Елагин вновь оказалась под Уфой, и опять ему поручили организацию обороны города. Но на этот раз он должен был защитить не красную, а белую Уфу.

Не так много времени – какие-то четыре месяца – прошло с тех пор, как Елагин вступил в ряды белого воинства, но он не мог не заметить, что противник стал другим. Красная Армия, состоявшая ранее из отрядов озлобленной голытьбы и размитингованных, уставших от войны солдат, превратилась в организованную и дисциплинированную силу, во главе которой встали мобилизованные Советской властью офицеры. Партизанщина постепенно уходила в прошлое, революционный порыв и контрреволюционный дух трансформировались в повседневное и непримиримое красно-белое противостояние. Война стала приобретать черты полномасштабной массовой гражданской бойни с фронтами, мобилизациями, карательными акциями и безжалостной военной бюрократией, для которой вырванные из мирной жизни люди становились обыкновенным расходным материалом. Человеческие судьбы наравне с единицами вооружения стали цифрами. И теперь тот, кто сможет оперировать бóльшим количеством цифр, имея бóльший математический простор для суммирования и вычитания, тот и должен был в итоге победить.