Дмитрий Денисовский - Янтарный ветер

Весь сон был цветным, безмятежным и состоял только из позитивных моментов – никакой грусти, никакой тревоги, никакой войны.

Сон его был прерван звоном металлической посуды. Как ни старался Александр хоть ненадолго продлить эти мгновения то ли сна, то ли добрых воспоминаний, это ему не удалось. Он окончательно проснулся. Голова почти не болела, да и общее самочувствие несколько улучшилось. Он попробовал широко вздохнуть, но это не совсем ему удалось, терпимая боль в груди ещё оставалась.

В избе было по-утреннему свежо, но не холодно благодаря недавно затопленной печке. Единственное окно запотело, и капельки воды прочертили его сверху, остановившись на смоляной замазке в нижней части. Сквозь окно внутрь избы пыталось проникнуть яркое утреннее солнце бабьего лета, обычного в этих краях в середине сентября.

Хозяин избы, одетый в шерстяной свитер, по-видимому, что-то готовил у стола, мешая алюминиевой ложкой в котелке. К привычным уже запахам добавился запах пряной тушенки.

Благодаря этому запаху Александр почувствовал, что был явно голоден. Он помнил о единственной галете, съеденной вчера, но время, когда он полноценно поел в последний раз, так в памяти пока не восстановилось.

Александр попробовал в мыслях проанализировать ход последних событий. Частично ему это удалось. Память явно понемногу возвращалась. Возвращалась она пока разрозненными эпизодами, без чётких очертаний, обрываясь на последних событиях, произошедших с ним, но отчётливо наполненная событиями вчерашними.

Александр попробовал сначала пошевелиться и затем сесть на кровати, опустив ноги на дощатый пол. С трудом, но он сделал это, хотя сломанные, по-видимому, рёбра резкой болью отозвались в груди. Немного закружилась голова, но терпимо, он схватился рукой за почерневшие железные витые прутья подголовника его кровати, чтобы не потерять равновесия. Старая кровать заскрипела, и это услышал хозяин избы. Он довольно резко обернулся, понаблюдав за Александром некоторое время, и сказал довольно приветливым тоном:

– Проснулся? Вижу, вижу, на поправку быстро идёшь. Вообще, по себе знаю – в военное время люди быстро восстанавливаются и после ранений, и после контузий. От чего доктора в мирное время неделю лечат, на войне за день заживало. А уж всяких там простуд и ангин так и вовсе никто не замечал. А может, Господь и специально не насылал на войне такие хвори, потому что и так хватало смертей и ранений. Я вот до войны очень часто с ангиной маялся, а за последние четыре года забыл о ней напрочь.

Хозяин избы явно хотел выговориться, как человек, давно находящийся в одиночестве. В тоне его отсутствовала вчерашняя злая ирония. Нет, конечно, дружеского, тёплого тона в словах тоже не было, но было очевидно, что человек приглашал к диалогу.

– Да проснулся вот. Вроде мне получше, по крайней мере, получше, чем вчера, – ответил Александр, давая понять, что диалог возможен в меру его сегодняшнего положения.

– Ну, тогда доброе утро! Сейчас есть будем. Наверняка ты проголодался. А если аппетит вернулся, значит, точно поправишься. Есть-то хочешь?

Хозяин сказал быстро, явно обрадовавшись, что Александр разговор поддерживает.

– Хочу! А ещё больше хочу, чтобы ты рассказал подробности, как я тут оказался и где мы? Пелена какая-то в голове, последних событий совсем не помню.

– Успеется, время есть. Ты сейчас поешь и опять ложись. Надо тебе отлежаться. Порезы и ссадины я тебе шнапсом и хвойным отваром промыл. Руки перебинтовал и грудь туго обтянул, чтобы рёбра восстановились. Крови изо рта не было, значит, лёгкие и внутренности не повреждены, а остальное – чепуха, оклемаешься.

После этих слов хозяина избы Александр понял, что так сильно стягивает его грудь, – это широкая, с неровными краями полоса брезента, по-видимому, сделанная из распоротого вещь-мешка не первой свежести, в несколько слоёв обёрнутая вокруг груди и не дающая широко вздохнуть.

Хозяин продолжил, подав при этом Александру ложку и тарелку с едой, из которой шёл пар:

– На, держи. Пища богов – картошка с тушёнкой! И осторожно, не обожгись. Только с печи снял.

Александр взял тарелку и ложку. Нестерпимо вкусный запах этой «пищи богов» окружил голодного парня, и он принялся жадно есть несмотря на то, что содержимое тарелки было очень горячим и немного отдавало горечью старой, проросшей картошки.

Хозяин избы также, только медленно принялся есть из своей тарелки, сидя на деревянном стуле за столом, вполоборота к Александру, и одновременно наблюдая за ним.