Николай Дмитриев - Карта царя Алексея

– Злата уже там?

На лице Нильсена мелькнуло удивление, видимо, он не ожидал такой осведомлённости воеводы, но тем не менее ответил спокойно:

– Нет, сейчас её привезут…

И точно, будто у слов Нильсена имелись магические свойства, почти сразу со стороны Немецкого двора показался крытый возок, который неспешно подъехал к пристани и остановился у самых сходней. Дверца открылась, и из возка с трудом, поддерживаемая с двух сторон служителями, выбралась Злата.

Едва увидев Епанчина, девушка попыталась ему улыбнуться и потом уже медленно, с помощью всё тех же служителей, поднимаясь на палубу, несколько раз обернулась. Взгляд её был красноречивее всяких слов, и потому, ещё до конца сам не понимая, почему он так делает, Епанчин вслед за капитаном ступил на сходни.

Нильсен не сразу понял, что воевода тоже поднимается на корабль, и тогда, отвечая на его недоумённый взгляд, Епанчин сказал:

– Дойду с вами до гирла, а там сойду вместе с лоцманом.

– Гут… – с запинкой ответил Нильсен и, давая воеводе дорогу, отступил в сторону…

Епанчин видел, что служители отвели Злату вниз, и, едва стихла отвальная суета, спустился к ней. Каюта, отведённая девушке, видимо, изначально была пассажирской. Во всяком случае, здесь имелись койка, куда уже положили Злату, столик, где, упрятанный в деревянную клетку, стоял кувшин с водой, и довольно большое наклонное окно, через которое в каюту проникал дневной свет.

Епанчин осторожно присел на краешек постели, взял Злату за руку и, глядя на осунувшееся лицо девушки, грустно сказал:

– Вот оно как…

Воевода знал, что рано или поздно их отношениям придёт конец, но гнал эту мысль от себя. И вот сейчас, когда им предстояло расстаться, слов у Епанчина не было. Всё складывалось так, что отъезд Златы был лучшим выходом, однако смириться с этим воевода не желал, но и предложить ничего иного не мог.

Сейчас в голове Епанчина была только звенящая пустота, и он даже не пытался расспрашивать Злату, почему она уезжает вместе с Нильсеном. А о том, чтоб где-нибудь, когда-нибудь им ещё снова удастся встретиться, и речи быть не могло, ведь корабль увозил Злату в закатные страны…

Видимо, девушка поняла его состояние, и, слабо сжав пальцами ладонь воеводы, она тихо произнесла:

– Не переживай… Ведь мы с тобой поймали солнечный лучик…

Епанчин вздрогнул и опустил голову. Да, Злата нашла удивительные слова, а значит, это было их лучшее время. И дальше воевода молча так и сидел рядом с девушкой, не отпуская её руку, пока откуда-то сверху не долетел громкий выкрик:

– Скажите воеводе, что лоцманский ял у борта…

Много позже, уже сойдя с корабля на берег, Епанчин, стоя на самом краю небольшой лоцманской пристани, долго следил за уходившим вдаль флейтом, навсегда увозившим Злату. В конце концов светлое пятнышко парусов растаяло в морской дымке, и, глядя в опустевшую даль, Епанчин с грустью понял, никогда больше белый палац над голубым ставом [104]ему сниться не будет…

Разинское войско задержалось под Симбирском. С налёта взять город не удалось, да и первая попытка штурма оказалась неудачной. И хотя Барятинский, так и не сумев нанести Разину решительный удар, отошёл от города, гарнизон Симбирска, куда, спасаясь от разинцев, сбежались и все окрестные дворяне, защищался отчаянно.

Атаман понимал, что все прежние укреплённые города казаки легко брали только с помощью местной голытьбы, да и здесь сторонники разинцев тоже содействовали взятию посада, но захватить стоявший на Симбирской горе центральный острожек, где засел Милославский со своими людьми, никак не удавалось.

Однако к застрявшему у Симбирска Разину отовсюду сходился охочий люд, и вскорости под его началом было уже не пять тысяч, а все двадцать. Тогда атаман собрал в свой шатёр сотоварищей, и там было решено, оставаясь с главным войском на месте, отправить отряды на взятие Саранска, Алатыря и Васильсурска.

После чего казаки, понимая, что оставлять за спиной крепость, державшую путь по Волге, нельзя, принялись обсуждать, как взять Симбирск. Опытные атаманы знали, для такого дела нужен «Гуляй-город» [105], но сделать его не получалось, и потому надумали просто насыпать в удобном месте земляной вал, чтобы взойти на стену.

Вдобавок, одновременно с насыпкой вала, по приказу Разина, казаки принялись вязать фашины [106], по которым, если их густо набросать в ров, можно было вплотную подойти к стене. К тому же лазутчики донесли: Барятинский собирает войска, и оттого со взятием острожка надо спешить.