Михаил Попов - Пуля для эрцгерцога

– Этого быть не должно, барин, – очень ясным, все понявшим голосом сказал мужик.

– Что значит «не должно»?! Вот хоть ты – не убивай Афанасия, и все! Что тут трудного – не убить, убить-то сложнее, ан ты все же сделаешь это, ибо неизвестно, что предпринять против этой мысли, против уверенности этой. Застрелиться, что ли?

– Самоубийство грех, – уверенно, причем употребив слово не из своего лексикона, заявил Фрол.

– А царя застрелить – нет? А барина своего зарезать?

– Каждый должен сам думать.

– Уж что-что, а думать мы горазды. Придумать – так нет, ничего толкового не придумывается, а думать…

Генерал поднял голову и посмотрел в окошко, прищурился и вдруг захохотал. Весьма громко и истерически.

Кто это там стучится в двери первого этажа? Мне отлично известно кто. Великий друг великого немого, липкий негодяй, склонный к негрофилии, мсье Делес собственной персоной. Я знал, что он захочет меня посетить, знал, что он меня выследит, но мне никогда не суждено узнать, каким образом он это сделает и зачем это ему нужно. Есть области мира, для проникновения в которые дух мой не предназначен. Впрочем, что это я! О месте моего пребывания мсье Делесу могла сообщить мадам. Какой-нибудь час назад доктор Сволочек беседовал с нею на мой счет. Надо сказать, более чем неудачно. Мадам не пожелала видеть своего старого, хотя и юного любовника.

Доктор Сволочек (пришло время открыть его настоящее имя – Словачек. Оно исказилось в призме моей юношеской неприязни. Господи, я считал этого милого словака, человека слова, форменной сволочью. Не мог простить ему его поведения в день дуэли. Да, я натолкнулся тогда на его похоронный взгляд и не смог покинуть коляску. Но что заставило доктора смотреть на меня именно так? Он всего несколькими минутами раньше узнал о смерти синьора Лобелло. Исходя из моего поведения в день смерти маэстро, доктор всерьез считал меня причастным к ней. Он видел во мне чадо ада. Этот незримый Лобелло был чем-то вроде провинциального Нострадамуса. Из каких-то древних и дрянных книг он вычитал, что судьба мира решится в городе Ильве в июне 1914 года. Причем руками молодого человека из северной страны Московии. Решится путем убиения этим юношей заезжей франкской актрисы. Можно себе представить, какими чувствами воспылал впечатлительный доктор, когда узнал о моем знакомстве с мадам Евой. Предсказания синьора Лобелло всегда сбывались. А тут еще выяснилось, что последнее предсказание есть последнее его дело в этой жизни).

Итак, доктор Сволочек отправился отпирать дверь. Если бы я мог, то остановил бы его. Все, что в моих силах сделать для него, – это назвать его настоящее имя.

Грохот переворачиваемого стола и стук падающего тела. Мсье нанес доктору удар рукоятью пистолета в переносицу. Теперь тихо Мсье душит доктора, поваленного навзничь. Душит, душит… Мелкий шум – конвульсирующая нога удушаемого отбросила табуретку. Все. Окончательная тишина.

Сейчас начнут скрипеть ступени, ведущие на второй этаж. Сейчас мы узнаем, сколько их. При жизни я несколько раз брался сосчитать, поднимаясь в кабинет теперь уже тоже мертвого хозяина. Раз, два, три, четыре, пять, шесть – и это все?! И он уже на втором этаже! Этого не может быть! Там их минимум пятнадцать – семнадцать. Ах, вот оно что! Мсье Делес изволит подниматься огромными замедленными шагами, выставив перед собою пистолет. Он думает, что это самый скрытный способ. Он не знает еще, что я не в состоянии встать. Жалеет, что нашумел с доктором. И надеется, что сплю. Да, он на втором этаже. Теперь он немного помедлит, решая, с какой из четырех дверей ему начать. Дверь в столовую открыта настежь. Дверь в кабинет приоткрыта, и там вот-вот зазвонит телефон. Зазвонил, облегчая задачу убийцы. Я должен, где бы ни находился, отреагировать на звонок и тем самым подставить себя под пулю. Руки мсье вспотели, пот волнения заливает глаза, жарко и страшно.

Телефон замолк на середине звонка. Жертвы, то есть меня, нет в кабинете. Я скорей всего сплю мертвым сном в спальне, за одною из двух закрытых дверей. За какой? Не гадая, мсье полагается целиком на свою интуицию и удачу. И она его как бы не подводит. В моей комнате становится чуть светлее, затем темнее – открыл дверь (бесшумно) и вошел. Он внутри. Увидел лежащее на кровати тело. Полусбросивший скатерть стол мешает рассмотреть, кому оно принадлежит. В настоящий момент оно не принадлежит даже мне. Во всяком случае, не полностью. Мсье Делес делает два перекрещивающихся шага влево. Если бы я мог, я давно бы уже выстрелил через скатерть из-под стола. Открытая им дверь продолжает медленно распахиваться. Сейчас она достигнет подставки с длинногорлой стеклянной вазой. Подставка содрогнется, ваза зазвенит, мсье выстрелит. Я, конечно, ничего не почувствовал, просто понял, что пуля пошла точно в солнечное сплетение, вторая – в грудную кость. Третья – в шею. Он словно бы меня застегивал.