Ирина Новикова - Басурмане

– Маринка, ведьма эта, если бы не сокровища, не нужна была бы никому. Никто бы про нее и не вспомнил. А вот Степан – другое дело. Степана в народе всегда любили. Сперва – казаки и крестьяне. Потом – либерально настроенное дворянство. А потом, конечно, пролетариат и советская власть. Так он и остался в истории бунтовщиком, освободителем, но не разбойником.

– Ну все, ребята, хватит болтать, – Тимофеич резко поднялся и направился к калитке, – байки байками, а теперь поедем за машиной вашей. Сейчас я мужиков организую.

Потом так же резко остановился и обернулся к ребятам:

– Я уверен, что сейчас все нормально заведется.

Машина и правда сразу же завелась. Даша быстро уселась в кресло: оставаться на горе ей не хотелось. А вот Антон был не против побыть здесь еще. Тимофеич с дружками не очень торопился, и все решили задержаться: в такой компании да при свете дня гулять было намного спокойнее и безопаснее. Старшие развалились на траве и закурили, а гостей отпустили прогуляться по утесу одних.

С первыми лучами солнца в этих местах не оставалось ни капли мрачности и таинственности: гора как гора, овраг как овраг. Отсюда, с самой высокой точки округи, открывался лучший вид на простор реки и врезающийся в него утес: волжские волны налетали на белый мел скалы, взбивались в пену и отступали, чтобы через несколько мгновений налететь снова. Наверное, больше нигде на всем течении Волги нет таких волн, как у утеса: ощущалась здесь морская мощь и ширь. Да и река здесь настолько широка, что противоположный берег не всегда можно увидеть.

– Тош, ты правда веришь во все эти истории? – спросила Даша.

– Трудно сказать. Моя рациональная сущность сопротивляется. Есть факты, с которыми не поспоришь. А есть вроде и не факты, вроде ерунда какая-то, небылицы, но они всеми подтверждаются. Обосновать их невозможно, но отвергнуть не получается. А дыма без огня не бывает, – Антон задумался. То, с чем они столкнулись в этом странном месте, действительно не поддавалось никакой логике.

– Вот что особенно удивительно: почему же здесь не находили вообще ничего? За последние сто лет в этих местах взрыли все, что только можно, каждый метр земли. Да и до этого, скорее всего, тоже искали. Должны же быть хоть какие-то находки!

– Давай попозже у деда нашего спросим. Интересный он. И умный. Пусть еще что-нибудь расскажет, ужасно интересно!

Утес Степана Разина обрывается круто в Волгу, но есть у его края узкая полоска берега. Когда вода поднимается – она слизывает его языками волн. Когда немного уходит – берег обнажается, остается небольшой его пятачок, каменистый участок, с которого можно войти в реку. Пляжем это место не считается, да и кому нужен тут пляж? Немногочисленных местных жителей если и интересует Волга, то больше на предмет какой-то надобности: рыбы наловить, к примеру. Отдыхающих здесь нет. Ну а для авантюристов-исследователей достаточно и этого клочка, чтобы совершить ритуальное омовение: быть у воды и не умыть рук – не дело это. А если быть в таком месте, овеянном легендами, – не дело это вдвойне. По краю оврага (ох, не нравится это имя – Тюрьминский) можно спуститься с утеса прямо к воде. Ну а дальше – осторожно по камням и сразу в волны.

Вода в Волге в конце лета еще очень теплая. В жаркий день она не очень-то освежает: только окунешься – приятная такая прохлада нежно стирает с соленой кожи подпалины от солнца, только выйдешь из воды – за минуту исчезают с кожи блестящие капли, а с ними и воспоминания об этих освежающих ласках.

Даша поплескалась немного в воде, а теперь сохла на берегу, подставляла солнцу то лицо и живот, то спину и макушку. Потом еще ненадолго занырнула в волны и снова на берег. Антон не хотел выходить, решил наплаваться до изнеможения. Даша перебирала камешки на берегу: гладкие, отполированные волнами и временем. Сколько ног ходило по ним? Сколько веков облизывали их волжские волны? Мы здесь всего на мгновение, а они? О времени не задумываешься, пока не столкнешься с ним вот так, лицом к лицу и не поймешь, что не в силах его ни понять, ни измерить.

Тимофеич ждал их наверху. Непривычно ему вот так валяться на солнышке без дела, но оставлять их одних он не захотел: так спокойнее будет. Как только они, еще немного мокрые и очень довольные, поднялись на утес, показал куда-то в небо:

– Вон он, смотри-ка, следит за нами. Орел. Один он здесь такой.

Над берегом кружила огромная птица. То уходила выше, то спускалась чуть ниже, но ни на секунду не пропадала из виду и не упускала из своего поля зрения гостей утеса.