Понсон дю Террайль - Дуэлянты

– Полагаю да, ведь, завидев вас, мы бросились вперед, и вы сами видели, как быстро она появилась.

Пока девчушки приводили эти объяснения, старуха рыскала вокруг них, будто учуявшая жертву волчица.

Глаза ее метали молнии, приоткрытый рот исказила судорожная улыбка, вскоре сменившаяся тиком, обнажившим острые, как у хищника, зубы. Головного убора на ней не было, плечи прикрывала странного вида холщовая блуза, сшитая, вероятно, из старой гардины: на ткани по-прежнему виднелись широкие полосы – черные и красные, сохранившие всю свою яркость. Этот странный, не лишенный некоторой элегантности наряд, в который цыганка была закутана с головы до ног, придавал ей поистине фантастический вид.

– Она наверняка зарабатывает на жизнь тем, что ворует детей, – сказал полковник.

Малышка вздрогнула.

– Мадемуазель, – продолжал де Сезак, – мы проводим вас до ворот вашего дома, но позвольте заметить, что вы поступили крайне опрометчиво.

– Вы правы, сударь! – искренне признало дитя. – Но вы прогоните эту женщину?

– Майор, вели этой гарпии убраться!

При этих словах цыганка выпрямилась и на удивление молодым голосом сказала:

– Гарпия и сама уйдет. Но с вами мы еще увидимся.

– Какая странная женщина, – прошептал полковник.

Вся только что описанная нами сцена заняла не так много времени.

Как бы там ни было, часы пробили восемь утра, офицеры без промедления проводили девчушек до ворот поместья и вернулись обратно.

Несколько минут спустя они уже стояли перед Маталеном и его секундантами.

– Господа, приносим вам тысячу извинений… – сказал полковник.

– За что же? – спросил маркиз.

– За то, что заставили вас ждать. Уже десять минут девятого.

– Полноте! – отозвался один из секундантов Маталена. – Мы знаем, что вы приехали, когда еще не было восьми.

– Полковнику присуща одна особенность, – сказал противник де Сезака.

– Какая еще особенность?

– Он любит брать под свою защиту маленьких девочек, – ответил маркиз. – Эта любовь ему дорого обойдется.

– Прошу прощения, сударь, – произнес майор, выходя вперед. – Но у воспитанных людей принято…

– У воспитанных? И что же у них принято?

– Если противники – воспитанные люди, то во время дуэли у них принято не открывать рот, особенно для того, чтобы высказать угрозу или оскорбление.

– А вот мы ни о чем подобном не слышали, – ответствовал маркиз.

– Значит, вы плохо воспитаны, – покачал головой майор.

– Сударь!

– Погодите, я еще не закончил, – продолжал Монсегюр. – Мне осталось лишь сказать, что если вы и дальше будете демонстрировать свою невоспитанность, нам придется заставить вас соблюдать приличия, и если вы в совершенстве владеете шпагой, то я – вот этими двумя руками.

– Майор! – гневно воскликнул Робер де Сезак.

– И обещаю – я буду лупцевать вас до тех пор, пока вы не согласитесь драться на дуэли, как и подобает дворянину.

– Давайте побыстрее с этим покончим! – воскликнул маркиз, побледнев от ярости. – Я к вашим услугам, господа.

Первым решил драться полковник.

Противники встали друг напротив друга. Робер де Сезак из вежливости отсалютовал врагу шпагой.

Сей старший офицер был довольно молод. Его открытое лицо, приятная бледность которого составляла разительный контраст с блестящими, густыми, коротко подстриженными черными волосами, было способно привести в восхищение не одного художника.

Ничто не в силах выразить энергию, которая плескалась в его больших черных глазах. Хорошо сложенный, шести футов пяти дюймов росту, с крепкими руками и ногами, он вполне мог бы послужить моделью для Геракла Фарнезе [1].

Его противник, напротив, был маленького роста, худощав, но при этом дьявольски ловок.

Майор привел в соприкосновение клинки их шпаг, резко отошел на два шага назад и сказал:

– Начинайте, господа, и выполните свой долг.

В воздухе будто сверкнула молния. Полковник отклонил голову влево и улыбнулся.

Маркиз не удержался от проклятия. Только что ему не удался излюбленный выпад, который впервые в его жизни сумел отбить противник.

– Эге… – протянул вполголоса один из секундантов Маталена. – В защите этот полковник ой как хорош.

Тем временем дуэлянты проявляли чудеса ловкости. Не успевал один из них сделать выпад, как другой его тут же парировал, обманные движения сменялись отходами и внезапными нападениями, сопровождавшимися звоном стали, на стороне каждого из противников были молодость, пыл и верная рука.