Александр Кердан: Крест командора

Ваксель приказал толмачу, Лепёхину и солдату Ивану Окулову вброд добраться до берега и передать подарки – бусы, ткань, медный котел…

Как только посланные ступили на отмель, островитяне упали перед ними ниц. После вскочили, загалдели, стали рассматривать дары со всех сторон.

Один из островитян, что оставались в байдарках, осмелев, подплыл вплотную к шлюпке. Ваксель, из самых добрых намерений, протянул ему чарку водки и показал, что это нужно выпить. Островитянин доверчиво отхлебнул, выбросил чарку в воду и закричал дурным голосом. Восприняв его крик как знак агрессии гостей, островитяне тут же схватили посланников за руки, повлекли от берега.

Толмач покорно пошел за ними, а Лепёхин и Окулов уперлись.

– Наших-то в аманаты [95]взяли, ваше благородие! – с тревогой заметил матрос Булдырев.

Ваксель и сам видел, что дело плохо. Желая исправить ошибку, он протянул островитянину раскуренную трубку. Тот, уже с опаской, взял её, повертел в руках, понюхал и с недовольным видом возвратил Вакселю.

Он оттолкнулся от шлюпки, поплыл к берегу, что-то крича соплеменникам. Те загалдели ещё сильней, плотней окружили Лепёхина и Окулова.

– Вы, господин лейтенант, поступили глупо, предложив дикарю сии достижения нашей цивилизации, – не упустил своего шанса уколоть Вакселя Стеллер. – Представьте, что испытал бы самый умный европеец, если бы его, скажем, камчадалы угостили своими лакомствами: ухой из тухлой рыбы да с ивовой корой или супом из мухоморов, коий они готовят для камланий!

– Не учите меня, адъюнкт! – огрызнулся Ваксель и крикнул, адресуясь к тем, кто был послан на берег: – Немедленно возвращайтесь на борт!

– Держат, ваш бродь! Не пущают! – не сразу отозвался Лепёхин.

– Сейчас отпустят… – сузил глаза лейтенант.

– Что вы намерены предпринять? – почуял недоброе Стеллер.

– Матросы, ружья готовь! – приказал Ваксель.

Стеллер взмолился:

– Прошу вас, господин лейтенант, только не по американцам… Они же дети природы, дикари…

Ваксель посмотрел на него презрительно, но к совету прислушался.

– Залп выше голов! – скомандовал он.

Грохот выстрелов ошеломил дикарей. Они отпустили пленников и попадали на землю. Вся троица, воспользовавшись удобным моментом, кинулась в волны и вскоре уже сидела в шлюпке.

– Гребите к кораблю! – Ваксель всё ещё опасался, что островитяне начнут их преследовать.

– Ясырем [96]у нехристей всё равно не остался бы! – запоздало хорохорился Лепёхин, хотя его потрясывало и от пережитого страха, и от купания в море. – Убёг бы, вот вам крест, братцы!

– Благодари Бога, Лепёха, что дикари эти огненного боя вовек не видывали, а то бы оне тя нынче на ужин изжарили…

– Был Лепёхин, а стал Окороков! Ха-ха-ха! – беззлобно потешались матросы, налегая на весла и косо поглядывая в сторону берега.

Но погони не было.

Матросы вшестером, подбадривая друг друга, поднимали из трюма бочку с водой.

– Васька, слышь! Мы же такую прежде втроем запросто ворочали…

– Ослабли, Кольша… Откудова силам взяться? Почитай третью неделю на однех сухариках живем… Эх, чарочку казёнки бы!

– Скажешь тоже, казёнки… Щец бы горяченьких, да досыта!

– А ну, робяты, кончай базар! Навались!

– Ухнем! Еще чуток!

Они выволокли бочку наверх, прошли по палубе несколько шагов.

Налетевший шквал резко качнул пакетбот. Бочка выскользнула из рук. Ударилась о палубу. Лопнули железные обручи…

Глядя, как драгоценная влага через шпигаты [97]стекает в океан, Чириков вздохнул:

– Парадокс: воды не мерено кругом, а не напьешься…

Вспомнилось, как приезжал после свадьбы с молодой женой Наташей в подмосковное именье её родителей, как ходили с ней на Истру. Июльский день был таким жарким, что, казалось, не кузнечики, а трава звенит от зноя. Наташа скинула платье, распустила по плечам густые золотые волосы, на солнце отдающие медью. Осталась в тонкой полотняной сорочке. Попробовала узкой, красиво изогнутой ступней воду и медленно вошла в реку:

– Вода теплая, как парное молоко!

Чириков жадными, восхищенными глазами глядел, как постепенно намокает подол сорочки, облепляя икры, бёдра, прорисовывая весь её гибкий и желанный стан.

Она окунулась. Обернулась к нему и медленно пошла к берегу. Мокрая сорочка облепила её грудь и живот. Чириков покраснел, но не отвернулся. Она засмеялась звонко, ладошками зачерпнула воду и плеснула в него.

Брызги обожгли разгорячённую кожу…