Бертольд Шпулер: История мусульманского мира: Век халифов. Монгольский период

С тех пор положение Мухаммеда в Медине стало прочным. Серьезных препятствий его решениям не было. Экономическая ситуация и размещение его последователей, прибывших вместе с пророком из Мекки, на первом этапе действительно стало проблемой. Пророк стремился решить ее, создав кровные узы между новыми поселенцами, мухаджирами, и местным населением, ансарами (помощниками). Кроме того, он издал городской закон, обязывающий всех жителей города, независимо от религии, улаживать внутренние разногласия совместно и участвовать в защите мусульман. Немусульманскому арабскому населению, а также иудеям было запрещено вступать в союз против мусульман. Этот закон, формулировка которого сохранилась до наших дней, показывает появившиеся у Мухаммеда тогда и впоследствии способности государственного деятеля, которые вместе с его личным обаянием и авторитетом среди последователей стали определяющим фактором его успеха.

Было ясно, что Мухаммед не удовлетворится деятельностью в пределах Медины, но будет пытаться найти решение и в отношении своего родного города – Мекки. Но поскольку меккане не думали о выступлении против него, враждебные действия начал сам Мухаммед. Для этой цели он использовал средства, совершенно чуждые священным традициям арабов, и систематически оскорблял своих последователей – к примеру, когда заставил их напасть на мекканский караван во время священного месяца. Общественное мнение было лишь частично усмирено божественными откровениями, которые, разумеется, оправдывали его действия, и материальной выгодой. Так было положено начало новой тенденции, которая в более поздние годы стала все заметнее в деяниях Мухаммеда, а именно оправдывать сверхъестественными явлениями достойные порицания человеческие деяния, такие как нападение на мекканский караван или, позднее, выступление против одного из иудейских племен Медины, когда очередное откровение позволило нарушить соглашение на основании подозрений в адрес одной из сторон. Позиция наблюдателя в этом случае полностью зависела от его отношения к исламу. Если он видит в Коране собрание божественных откровений, он будет считать неоднозначные действия человека оправданными свыше. Если он не придает Корану сверхъестественный характер, он может и не одобрить попытки Мухаммеда оправдать неблаговидные действия якобы божественными приказами.

Отношение Мухаммеда к двум богооткровенным религиям, христианской и Моисеевой, с которыми он столкнулся в Аравии, существенно менялось по мере роста его сознания пророка. Первоначально он считал, что оба вероисповедания признают его своим наследником, а значит, согласятся с его проповедями. Когда ничего подобного не произошло, а иудеи стали все чаще указывать ему на противоречия в его откровениях по ветхозаветной тематике, он выступил против них, используя то, что ему показалось в создавшихся обстоятельствах подходящим приемом. Он стал называть их традиции намеренно фальсифицированными, а себя представлять восстановителем религии Авраама, основателя Каабы и ее культа. Делая это, он, разумеется, не называл себя первым пророком нации. Такое утверждение было бы необоснованным, тем более что ни он сам, ни его последователи не могли прочитать и понять священные писания иудеев, поскольку не знали иностранных языков. Но даже если бы они могли это сделать, было бы легко предположить, что эти писания были намеренно изменены предками, которые убрали из них все ссылки на Мухаммеда. Простые люди, которые ничего не знали о критическом изучении текстов и сравнительной истории религий, ничего не могли предпринять против такого подхода, и даже сегодня рьяный мусульманин, когда сравниваются Священное Писание и Коран, убежден в этом и уверенно отвергает все возражения. Для Мухаммеда это означало, что якобы полученные им откровения являются не ошибками, а уточнениями, посредством которых разоблачаются «фальсификации» его противников.

Изменение отношения Мухаммеда к иудаизму и христианству имело несколько практических результатов. Так, пророк прекратил практику обращаться в молитве в сторону Иерусалима, которую он ввел или в поздний мекканский, или в мединский период. Теперь в молитве следовало обращаться в сторону Мекки (кибла). Вместо праздника в десятый день месяца мухаррам, соответствующий иудейскому Дню искупления, он ввел целый месяц поста, рамадан, во время которого есть и пить можно только ночью. Возможно, к этому его подтолкнули манихеи, с которыми он столкнулся в Мекке. В точности так же классификация ранних пророков, включая Иисуса и небиблейских арабских пророков в хронологической серии откровений (в которой, впрочем, его последователи периодически делали ошибки), могла быть позаимствована у Мани. Пятница стала главным на неделе молитвенным днем – тоже в подражание другим религиям, но в то же время в намеренном отходе от них. (Между прочим, это может быть адаптацией древних арабских институтов.) Христианские колокола и иудейские трубы сменил призыв к молитве муэдзина с башни минарета.