Сергей Уранов: Ликвидация «пятой колонны»

В 1922 г. Крестинский вернулся в Берлин с тайной инструкцией. Троцкий поручил ему, «воспользовавшись встречей с Сектом при официальных переговорах, предложить ему, Секту, чтобы он оказывал систематическую денежную субсидию для разворачивания нелегальной троцкистской работы». Вот что произошло, по рассказу Крестинского: «Я поставил этот вопрос перед Сектом, назвал сумму 250 тысяч марок золотом… Генерал Сект, поговоривши со своим заместителем, начальником штаба, дал принципиальное согласие и поставил в виде контртребования, чтобы Троцкий в Москве или через меня передавал ему… некоторые секретные и серьезные сведения военного характера. Кроме того, чтобы ему оказывалось содействие в выдаче виз некоторым нужным им людям, которых бы они посылали на территорию Советского Союза в качестве разведчиков. Это контртребование генерала Секта было принято и, начиная с 1923 года, этот договор стал приводиться в исполнение».

Тотчас же после смерти Ленина Троцкий стал заявлять о своих притязаниях на власть. На тринадцатом партийном съезде, в мае 1924 г., Троцкий потребовал, чтобы его платформа была поставлена на голосование. Семьсот сорок восемь большевистских делегатов съезда единодушно голосовали против платформы Троцкого и осудили его борьбу за личную власть. Всенародное осуждение Троцкого было столь очевидным, что даже Бухарин, Зиновьев и Каменев были вынуждены публично присоединиться к большинству и голосовать против него. Троцкий яростно обрушился на них за «измену». Но несколько месяцев спустя Троцкий и Зиновьев снова объединили свои силы и образовали «новую оппозицию».

«Новая оппозиция» пошла дальше, чем все предшествовавшие фракции этого рода. Она открыто призывала к «обновлению руководства» в Советской России и, развернув во всей стране пропаганду и политическую борьбу против советского правительства, собрала вокруг себя все недовольные и враждебные элементы. Сам Троцкий писал впоследствии: «В охвостье этого авангарда плелись всякого рода недовольные, непристроенные и обозленные карьеристы». Шпионы, вредители из Торгпрома, белогвардейцы, террористы устремились в тайные ячейки «новой оппозиции». Эти ячейки стали собирать оружие. На советской территории начала формироваться тайная троцкистская армия.

«У нас должна быть политика дальнего прицела, – говорил Троцкий Зиновьеву и Каменеву (он вспоминает об этом в «Моей жизни»), – мы должны готовиться к длительной и серьезной борьбе».

Находившийся за пределами России капитан Сидней Джордж Рейли из английской Интеллидженс сервис решил, что настал момент для нанесения удара. Претендент на пост русского диктатора Борис Савинков – марионетка англичан – был послан в Россию летом 1924 года для подготовки ожидавшегося контрреволюционного мятежа.

По словам Уинстона Черчилля, который и сам был причастен к этому заговору, Савинков тайно поддерживал общение с Троцким. В своей книге «Великие современники» Черчилль пишет: «В июне 1924 г. Каменев и Троцкий совершенно ясно предложили ему (Савинкову) вернуться».

В том же году близкий сторонник Троцкого Христиан Раковский был назначен советским послом в Англии. Вскоре после его прибытия в Лондон к Раковскому (о котором Троцкий в 1937 г. писал: «это мой настоящий старый друг») явились в его служебный кабинет два офицера Интеллидженс сервис – капитан Армстронг и капитан Локкарт. Английское правительство сначала отказывалось принять советского представителя в Лондоне. Явившись к Раковскому, офицеры английской разведки, по его словам, обратились к нему с вопросом: «Знаете ли вы, каким образом вы получили агреман в Англии?.. Мы осведомились относительно вас у господина Истмена и узнали о вашей принадлежности к течению мистера Троцкого, о вашей близости с ним. И только вследствие этого обстоятельства Интеллидженс сервис дало агреман на назначение вас полпредом в эту страну».

Несколько месяцев спустя Раковский вернулся в Москву. Он рассказал Троцкому о том, что произошло в Лондоне. Английская разведка, как и германская, желала завязать отношения с оппозицией.

«Это такое дело, над которым следует задуматься», – сказал Троцкий.

Спустя несколько месяцев у Троцкого, как он впоследствии писал в «Моей жизни», появилась «загадочная температура», происхождение которой «московские врачи никак не могли объяснить», Троцкий решил, что ему необходимо поехать в Германию.