Валериан Маркаров - Трамвай её желания

– Тогда, возможно, вам следует обратиться к молитвам? – Ему казалось, он дал дельный совет, учитывая, какой набожной она была.

– Леонардо, дорогой мой друг, если бы молитвы помогали, то все люди на земле были бы счастливы… А вам я скажу вот что: мужчины никогда не помнят своих обещаний! И вы, к сожалению, не являетесь исключением, – теперь уже капризно молвила она и нижние веки её глаз стремительно отяжелели от влаги. – Но простите, простите меня, я совершенно не контролирую своё пыл. Напомню, что когда-то вы обещали никогда не расставаться со мной.

– Я помню об этом, Мона Лиза, и не отступлю от своих слов.

– Лучше сладкая ложь, чем горькая правда…

Он увидел, как в её зрачках блеснула чуть заметная насмешка, а уголки её губ искривились в улыбке. Она была вне времени и пространства – эта её всезнающая, отрешённая и немного издевательская усмешка.

– Но теперь я спокойна, – зачем-то произнесла она тихо, а затем, чуть громче:

– А скажите, если ли у вас мечта?

– Я с детства пронёс мечту во взрослую свою жизнь – мечту о полёте человека. – ответил он, радуясь тому, что она поменяла унылую тему.

– Человек может полететь в небо? Вы изволите шутить, Леонардо?

– Нисколько, Мона Лиза. Ведь если тяжелый орёл на крыльях держится в воздухе, если большие корабли на парусах движутся по воде, почему не может и человек, рассекая воздух крыльями, овладеть ветром и подняться на высоту победителем?

– Вот и я хочу летать. Иногда мне кажется, что я птица, волею жестоких судеб попавшая в золотую клеть, – она вновь ушла в себя на какие-то мгновения, а потом молвила многозначительно:

– Будущее всегда так неопределенно… Дайте же мне на прощанье вашу руку…

– Будьте осторожны, прошу вас, Мона Лиза. Пощадите себя… и ребёнка!

– Не тревожьтесь обо мне, Леонардо. – лицо её было бледным и утомлённым, а взор блуждал где-то далеко.

* * *

Той тёмной ночью она приснилась ему. Её тонкая улыбка выглядела горькой, а сама она – возбуждённой. Грудь её вздымалась, а голос, более звучный и сочный, чем обычно, говорил ему:

– Многие мужчины теряли разум, поскольку любили меня, а я не желала отвечать на их чувства. А сейчас настал мой черед трепетать. Но вы, великий Леонардо, Повелитель Искусства и Науки, непревзойдённый знаток Природы и Человека, так и не поняли, что я люблю вас так же безумно, как вы безгранично любите свою науку. Я готова дать вам то, чего не могла бы дать ни одна женщина на свете. Но вы никогда не сможете полюбить меня, маэстро! Вот почему я не доверю вам тайну своей души. А если вы все-таки полюбите меня, то я усмирю вас своей любовью и тогда мы будем непобедимы!

– Но я желаю знать вашу тайну, Мона Лиза! – прошептал Леонардо.

– Всё Добро в Любви. А всё Зло – без неё. – ответила она, а на ее устах заиграла обычная улыбка, невыразимая смесь нежности и иронии. – Не существует самого страшного круга ада, куда не смогла бы я проникнуть, если мне будет не хватать вашей любви. И нет таких высот, куда мне было бы не под силу подняться с этой любовью. – колоколом звучал в тиши её взволнованный голос. – Так не позволяйте же мне вновь упасть в бездну, после того как я поднялась на вашу вершину. Мы сольём воедино наши миры и вдвоём станем непобедимы… – с этими словами она протянула к нему свои обнаженные руки. Он отдал ей свои. И она спрятала своё лицо у него на груди…

Он поцеловал её. Через мгновение она была уже в его объятиях.

Он успел узнать её тело, благоухающее свежим запахом флорентийского ириса, и похожее на ветер, прилетевший издалека. Он сумел разглядеть его сквозь одежду, и настолько точно его знал, что в любой момент, взяв в руки мелок, мог уверенно изобразить все его холмы, впадины и долины…

* * *

Марко Тоскано, молодой профессор истории искусств Флорентийского Университета, безмятежно спал в своей постели. Накануне вечером долгое и приятное общение с матерью, плотный ужин в ресторане и качественное вино сделали своё дело… Но, как вскоре оказалось, даже крепкий, здоровый сон волен распахнуть врата прошлого, где все происходящее выглядит пронзительно живым, ярко-красочным и более чем просто реальным!..

– Кто вы будете, синьор? – отчётливо слышит он голос и видит мастерскую: повсюду кисти, палитры, запах красок…

– Марко… – отвечает он.

И внезапно ловит себя на мысли, что всё это выглядит более чем странным, ведь вопрос прозвучал не на современном итальянском языке, а на старом тосканском наречии. Кто сейчас, в двадцать первом веке, разговаривает на вольгаре? Любопытство его оказалось столь сильным, что он широко раскрыл глаза и пристально вгляделся в лицо человека, который сейчас сидит перед ним. Боже Милосердный! Он потерял дар речи – этого не могло быть! Он провёл ладонью перед лицом, словно пытаясь снять с глаз магическую пелену – в кресле перед ним восседал живой – не призрак и не бестелесный дух! – Гений – сам Леонардо да Винчи! Одет просто – на нём чёрный бархатный берет без всяких украшений. Поверх чёрного камзола – длинный, до колен, тёмно-красный плащ с прямыми складками, старинного покроя. Марко видит его седые волнистые волосы и бороду, высокий лоб с несколькими глубокими морщинами. И глаза. Удивительные глаза, они посылают пронизывающий взгляд из-под густых бровей. Что-то меланхолическое наблюдается в этом взоре…