Рина Аньярская - Надежда умирает последней

Юноша тяжело вздохнул. «Всё-всё я готов сделать для тебя. Лени, жизнь моя… – мысленно обратился Ганц к невесте. – С того самого дня, как я встретил тебя в этом саду совсем мальчишкой, я живу и дышу только тобой. Только для тебя. Вся жизнь, вся моя жизнь изменилась с того момент, как встретились наши взгляды. Твои прекрасные глаза согрели мне душу. Ленитина, жизнь моя, где ты сейчас? Что с тобой?.. Почему мне так тоскливо и тревожно?..»

Первые полгода отсутствия Ленитины тянулись для Ганца безжалостно долго, и юноше казалось, что ещё столько же он просто не выдержит. Необходимость ждать до зимы доставляла юноше тягостные душевные страдания. А с недавних пор к привычной сладостной тоске по возлюбленной прибавилось и новое щемящее чувство тревоги, которое фон Баркет никак не мог себе объяснить. Но даже тени мысли, что он потеряет невесту, Ганц не допускал: объективных причин для расторжения помолвки не было.

Стараясь отогнать тоску, Ганц снова погрузился в воспоминания десятилетней давности. И перед его взором снова появилась очаровательная девочка с чёрными кудряшками на голове.

Подойдя к маленькой беседке в саду, Ганц вспомнил, как чуть меньше года назад, перед именинами возлюбленной, он сделал официальное предложение Ленитине и просил её руки у Бель Эров. Старший брат девушки – болезненный и молчаливый Мишель принимал в этом деле самое непосредственное участие.

О Мишеле стоит сказать отдельно. Он был вторым ребёнком мадам де Сентон и первым, который выжил. Полученная при рождении травма сделала мальчика болезненным, и долгое время врачи не ручались, что он доживёт до совершеннолетия. Но когда в доме появилась маленькая Ленитина, у Мишеля словно возник интерес к жизни. Он стал активно бороться со своими недугами, которых насчитывалось немало. Едва Ленитина научилась говорить, они стали лучшими друзьями. Разница в возрасте меж братом и сестрой составляла 8 лет, но Мишель её словно не замечал, проводя с сестрёнкой всё свободное время.

Соседи поговаривали, что настроение молодого человека зависит от капризов сестры, и были по-своему правы. Смеётся Ленитина – сияет и Мишель. Но на деле всё немного иначе: когда девочка весело щебетала, пела и танцевала, преображался её старший брат. А если на Ленитину вдруг нападала тоска, то Мишель погружался в себя и делался угрюмым, после чего непременно заболевал. Но стоило только брату слечь, как сестра вмиг забывала все свои невзгоды и полностью посвящала себя Мишелю, становясь его сиделкой. Несмотря на увещания родителей, девочка могла всю ночь просидеть у изголовья его кровати, искренне моля Господа оставить Мишеля в живых. И каждый раз юноша выздоравливал – медленно, но верно идя на поправку.

Так длилось уже почти тринадцать лет. Старший брат был индикатором настроения младшей сестры. И обмануть их ментальную связь стало невозможно: если с виду весёлая Ленитина в душе печалилась и грустила, то и Мишель чувствовал себя из рук вон плохо. Её душевное настроение словно передавалось его физическому состоянию. Эта удивительная связь сохранилась даже в тот период, когда Ленитина уехала в пансион матери Мадлон.

Весь Ребон знал: Мишель талантливо пишет стихи. Его творения расходились в девичьих альбомах десятками копий, вызывая ахи и вздохи юных прелестниц. С одиннадцати лет юноша занимался самообразованием, посещая библиотеки и читая книги древних учёных на латыни. Его познаниям в истории Франции и изящной словесности позавидовали бы лучшие выпускники Сорбонны.

Несколько слов скажем и о внешности Мишеля, за которой скрывался богатый внутренний мир юного мыслителя. Наследник барона де Бель Эра носил удлинённые волосы, они красивыми тёмно-каштановыми волнами спускались вдоль его тонкой аристократической шеи. Черты лица юноши отличались изяществом и утонченностью. Голос молодого человека звучал бархатисто и всегда негромко. Он не любил показных поз и напускной важности, но его костюм всегда был безупречно чист, а речь – грамотна и неспешна.

Многие соседские барышни-мещанки заглядывались на болезненного аристократа, мечтая соблазнить его своими чарами, чтобы захапать впоследствии вдовью долю и носить аристократическую фамилию. Но Мишель даже не смотрел в их сторону, всецело посвятив свою жизнь сестре. Барышни же дворянского происхождения, встречая красивого юношу на мессе, искренне жалели его, втайне вздыхая о средневековой красоте молодого поэта. Они прекрасно знали, что и думать не стоит о возможном браке с господином де Сентоном, поскольку семья его небогата, сам Мишель слишком слаб, поэтому папенька с маменькой такую партию для дочери никогда не одобрят.