Виктор Яиков - В поисках Тартарии - Перстень Искандера

Помню, гулял по одной из многих галерей современного искусства и рассматривал не экспонаты, а людей, посетивших ее. Для них поход по культурным местам, будь то выставки или театральные представления, по выходным в конце недели, был сродни определенному ритуалу. Возможно, их предки, живя далеко от мест сосредоточения человеческой мысли, воплощенной воочию, как эти музеи, по выходным собирались в единственно доступной точке – религиозном собрании. Походы в церковь к причастию, на которые, в свое время, звала мама, вместо выставок и концертов по выходным.

Скитающиеся от картины к картине люди были чем-то схожи в моем наблюдении. В большинстве эти люди чем-то схожи. У них были в среднем длинные волосы, порой заплетенные в хвостики на затылке, и часто присутствовала борода. Женщины, сопровождавшие таких господ, были различного пошиба. Отличительными чертами наделены те дамы, что ходили меж картин одни. Странно, у большинства были тонкие черты лица, а нос порой вытянут вперед острым кончиком. В последние годы появился особый род посетителей – себя фотографирующих. Это девушки до двадцати одного, обычно парами, которые хихикали по углам от изображенных местами "пиписок" и непременно фотографировались с картинами. Без разбору. Такие посетители с одинаковой глупой улыбкой делали «себяшку» как с портретом Сталина, так и царя.

Порой посещала мысль, что сложно представить среди этих стен бродящим своего отца, охотно рассматривающего представленные полотна. В детстве мы ходили с ним в краеведческий музей. Вне рамок школьной экскурсии, вдвоем – он хотел провести это время вместе. Мы шли, а он рассказывал об особенностях исторических событий. У него было собственное мнение, отличное в деталях от того, что я прочитал когда-то в учебнике. Удивительно, как смотрители залов, услышав обрывки фраз, не поправляли его в заученных репликах и сценариях прошлого. Наверное, сотни либералов, прогуливаясь по коридорам истории, выжгли им безразличие о трактовках реальности, что охранялась. Оттого они устали поправлять «оригинальное» людское мнение.

Но чего я точно представить не могу, так это моего отца, созерцающего картину какого-нибудь импрессиониста. Мы с ним никогда не ходили в художественные галереи, не говорили о живописи. Он знал, где не стоит появляться.

Недостаток такого просвещения был компенсирован мной уже в Москве, в одиноких прогулках меж залов картин.

Перейдя по мосту Москву-реку, я очутился у входа в парк имени Максима Горького. Нужно перейти дорогу к месту, которое я для себя называю «кладбищем истории».

Подземный переход вывел к входу на территорию торжества искусства скульптуры. Перед вратами стоит первый образец такового торжественного нового искусства. "Величие труда" – это статуя из крепкого сплава благородных металлов с суровыми ликами целеустремленных людей. В восьмидесятых годах двадцатого века люди стремились думать, что труд благороден. Они творили образы своих идеалов.

Парковая зона перед Новой Третьяковской галереей была сплошь заставлена памятниками со всей столицы, которые в современных реалиях навевают гражданам не те воспоминания. В этом нет ничего удивительного. Памятники – это не просто скульптуры, возведённые в честь выдающегося человека, но ориентир времени, эталон, на который следует равняться, – будь то комсомольцы первых военных лет или герои гражданской войны. Пятьдесят лет назад люди, вылитые в металле, что ныне стоят на этом кладбище истории, были примером для подражания. Теперь никто не хочет равняться на дедушку Ленина, кормчего Сталина, стабильного Брежнева. Эти памятники когда-то стояли на важных местах города, украшая собой скверы и фасады правительственных зданий. Власть сменилась. И что же, теперь бить скульптуры в утиль? Нет. Решили сделать исторические экспозиции скульптур у галереи. А чтоб ничего не смущало и не навевало горожанам, разбавили их «арт»-объектами экспозиции «Музеон». Как по мне, так хуже и не придумаешь. То искусство, что нужно похоронить, поставили в один ряд с тем, что похоронено новой историей демократической России. Крайним пополнением этого каменного морга истории на моей памяти стал железный Феликс. Он до недавнего времени стоял напротив здания на Лубянке. По Оруэллу в «1984», изымались старые газеты с неверными формулировками и заменялись на «более правильные», от той же даты. В современной Москве история переписывалась, по-своему. Пройдет еще полвека, и рядом с поросшим мхом Сталиным встанет бюст какого-нибудь Путина или Навального. Кто там из них победит?