Тигрис Рафаэль - Тигран Великий

Тигран подался вперёд, но Шанпоч опередил его:

– Не стоит беспокоиться, мой повелитель. Голова сама к тебе прикатится, – сказав это, наглый шут положил голову на пол и толкнул её ногой в сторону царя.

Голова мягко подкатилась к ногам Тиграна, и только тут стало видно, что это была искусно изготовленная тряпичная кукла, аккуратно обмазанная воском.

Шанпоч торжествующе захохотал.

– Да как ты смеешь так издеваться надо мной! – гневно воскликнул царь.

Лицо его было страшно бледным, глаза налились кровью, он опять прикусил щёки изнутри – верный признак гнева. Всем казалось, что шутка с мёртвой головой Меружана продолжается, и лишь я сообразил, что сейчас произойдёт непоправимое.

– Ах ты, сучий выродок, – заорал царь и, набросившись на шута, принялся его душить.

Напрасно бедный Шанпоч вырывался из его железных рук. Тигран душил своего любимого шута по-настоящему. Глаза Врежа полезли на лоб, и он издал хриплые звуки.

– Оставь его, мой повелитель. Этот собачий хвост недостоин твоего гнева.

В дверях стоял сам Меружан! Царь разжал пальцы. Не веря своим глазам, он удивлённо уставился на внезапно появившегося советника. В следующее мгновение они обнялись.

– Хвала Богам, ты живой! – почти в слезах проговорил Тигран, прижимая к груди Меружана.

Тем временем, оправившись, шут встал на ноги и, потирая шею, произнёс:

– Опоздай ты немного, точно не застал бы меня в живых.

– Так значит, вы это всё подстроили? – радостно воскликнул царь.

– Ну конечно. Шанпоч решил тебя разыграть. Ты же любитель подобных шуток? – оправдывался Меружан.

В следующее мгновение Тигран разразился страшным хохотом, и все придворные с облегчением вздохнули.

– Ну, шут собачий, здорово ты меня разыграл! – восхищённо произнёс Тигран, давясь от смеха.

Шанпоч ничего не ответил и продолжал обиженно молчать.

– Ну, Шанпоч, я же не по настоящему душил тебя. Это была шутка, – слукавил царь.

Но на сей раз шут, и в правду, обиделся.

Тиграну совсем не хотелось ссориться со своим любимцем в столь радостный для него день, и потому он произнёс примирительно:

– Ладно, проси чего хочешь, только не дуйся.

Услышав это, Шанпоч воспрянул духом и протянул открытую ладонь.

– Обида шута должна быть выкуплена, – произнёс он торжественно и посмотрел в глаза царю.

Тот хлопнул два раза, и в трапезную явился казначей. Царь взял один мешочек и протянул шуту.

– Сколько здесь? – спросил Шанпоч с преувеличенной деловитостью.

– Десять талантов, – ответил казначей.

– Разве так дёшево стоит моя жизнь?

– Не будь меня, твоя жизнь не стоила бы и гроша, – иронично заметил царь, – ладно, добавь ещё десять и пускай исчезнет.

– За двадцать талантов нельзя успокоить даже кошку во время течки, – продолжал набивать цену шут.

Но царь уже не слышал его, ибо всё внимание было приковано к Меружану.

– Ну, давай рассказывай всë по порядку, – приказал царь, – где Аждахак и остальные?

Меружан грустно опустил взгляд.

– Как! Неужели римляне всех перебили? – спросил в ужасе царь.

– К несчастью, да, – ответил Меружан, – хвала Богам, что мы уговорили тебя уйти. Римляне взяли нас в плотное кольцо. Я был ранен в самом начале и пролежал без сознания всё время, пока шёл бой… Когда очнулся, вокруг лежали одни трупы. А потом я с трудом добрался до Тира.

Царь схватил руками голову. Было видно, как горька для него утрата.

– Мне надо было остаться с вами! – произнёс он с горечью.

– Тогда у Армении не было бы царя, – резонно ответил Меружан.

– А ты знаешь, что я чуть не погиб в пустыне! – воскликнул Тигран.

– Пустыня – это не римский меч. В пустыне есть караваны, и один из них спас тебя. Мне уже всё известно.

– Да? От кого же? – удивился царь и вопросительно посмотрел в мою сторону.

– Ну, от кого же ещё? Конечно, от твоего болтуна-шута. Ну, что ты, Мецн, всё о плохом. Забудь невзгоды. Мы снова вместе. Давай радоваться, – сказал Меружан.

– Ну конечно, – опомнился царь, – Богам было угодно вновь свести нас, а это самое главное. Давай, садись рядом со мной. Ешь, пей. А потом я покажу тебе кое-что.

Меружан принялся за трапезу, а Тигран жестом позвал дворецкого и что-то приказал.

В трапезную вошла девушка с огненно-рыжими волосами. Приглядевшись, я с трудом узнал в ней ту щупленькую рабыню, которую царь нашёл в оазисе. От её былой невзрачности не осталось и следа. Кожа была тщательно ухожена. Неприметные голубые глазки, мастерски подведенные сурьмой, выглядели выразительно и объёмно, а необычно острый нос – привлекательно. Одета она была в прозрачную лёгкую тунику, едва прикрывающую гибкое тело. Упругие груди и выпуклый лобок просвечивали и выглядели очень соблазнительно. Но главным достоинством, несомненно, были её волосы. Огненно-рыжие и пышные они доходили до пояса. Я поймал полный восторга взгляд царя. Он жадно смотрел на Грацию, не отрывая глаз от её стройного девичьего тела. Она, уловив его взгляд, устремилась к нему. Царь шепнул ей что-то на ухо. Заиграла приятная музыка, и Грация принялась медленно кружиться. Огненные волосы взвились, босые ноги легко понеслись по мраморному полу.