Александр Дюма - Сорок пять

Второй спутник гасконца шел в сопровождении толстого седоватого слуги: тощий и загорелый, он напоминал Дон Кихота, как и слуга его мог сойти за Санчо Пансу.

У третьего на руках был десятимесячный младенец; за ним, уцепившись за его кожаный пояс, шла женщина, а за ее юбку держались еще два малыша — один четырех, другой пяти лет.

Четвертый хромал и казался словно привязанным к своей длинной шпаге.

Наконец, замыкал шествие красивый молодой человек верхом на вороном коне, покрытом пылью, но явно породистом.

По сравнению с прочими всадник казался настоящим королем.

Вынужденный двигаться достаточно медленно, чтобы не опережать своих спутников, и, может быть, внутренне даже радуясь тому, что он находится на некотором отдалении от них, этот молодой человек на мгновение задержался в образовавшейся толпе.

В тот же миг он почувствовал, как кто-то тронул его за ножны шпаги, и тотчас обернулся.

Оказалось, что таким образом пытался привлечь к себе его внимание черноволосый юноша в перчатках, с горящим взглядом, невысокий, гибкий, изящный.

— Что вам угодно? — спросил всадник.

— Сударь, позвольте просить вас об одном одолжении.

— Говорите, только, пожалуйста, поскорее: видите, меня ждут.

— Мне надо попасть в город, сударь, мне это до крайности необходимо, понимаете?.. А вы один, и вам нужен паж, который оказался бы под стать вам.

— Так что же?

— Так вот, услуга за услугу: проведите меня в город, и я буду вашим пажом.

— Благодарю вас, — сказал всадник, — но я не нуждаюсь в слугах.

— Даже в таком, как я? — спросил юноша, улыбнувшись так странно, что всадник почувствовал, что готов уступить просьбе незнакомца.

— Я хотел сказать, что не могу держать слуг.

— Да, я знаю, что вы не богаты, господин Эрнотон де Карменж, — произнес юноша.

Всадник вздрогнул. Не обратив на это внимания, юноша продолжал:

— Поэтому о жалованье мы говорить не станем, и даже наоборот: если вы согласитесь исполнить мою просьбу, вам заплатят в сто раз больше, чем стоит услуга, которую вы мне окажете! Прошу вас, позвольте же мне послужить вам и поверьте, что тому, кто сейчас просит вас, случалось отдавать приказания.

И юноша пожал всаднику руку, что со стороны пажа было довольно бесцеремонно. Затем, обернувшись к группе всадников, он сказал:

— Я пройду, это главное. Вы, Мейнвиль, постарайтесь сделать то же каким угодно способом.

— Пройти — это еще не все, — ответил дворянин, — нужно, чтобы он вас увидел.

— О, не беспокойтесь. Если я войду в эти ворота, он меня увидит.

— Не забудьте условный знак.

— Два пальца к губам, не так ли?

— Да, и да поможет вам Бог.

— Ну что ж, — сказал владелец вороного коня, — что вы мешкаете, господин паж?

— К вашим услугам, хозяин, — ответил юноша.

И он легко вскочил на круп лошади позади своего “хозяина”, который поспешил присоединиться к пяти другим избранникам, уже вынимавшим карточки, чтобы доказать свое право на вход в город.

— Черти полосатые, — произнес Робер Брике провожавший их взглядом, — да это целый караван гасконцев, разрази меня гром!

Проверка, предстоявшая шестерым избранникам, которые на наших глазах вышли из толпы и приблизились к воротам, оказалась скорой и простой. Им нужно было только вынуть из кармана половину карточки и вручить ее офицеру, который сравнивал ее с другой половиной, и если обе сходились, права носителя карточки были доказаны.

Гасконец без шляпы подошел первым. С него и началась проверка.

— Ваше имя? — спросил офицер.

— Мое имя, господин офицер? Оно же написано на этой карточке, где вы найдете и еще кое-что.

— Не важно, назовите свое имя! — нетерпеливо повторил офицер. — Или вы не знаете своего имени?

— Как же, отлично знаю, черт побери! А если бы и забыл, то вы могли бы мне его напомнить, мы ведь земляки и даже родичи.

— Ваше имя, тысяча чертей! Неужели вы воображаете, что у меня есть время разглядывать каждого?

— Ладно. Меня зовут Пердикка де Пенкорнэ.

— Пердикка де Пенкорнэ? — переспросил г-н де Луаньяк, которого мы будем называть так, как назвал его, здороваясь с ним, его земляк.

Бросив взгляд на карточку, он прочел:

— “Пердикка де Пенкорнэ, 26 октября 1585 года, ровно в полдень”.

— Сент-Антуанские ворота, — добавил гасконец, тыча худым черным пальцем в карточку.