Олег Никифоров - Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР

Но вряд ли это обстоятельство в то время уже могло послужить компроментацией для Александра. Он не занимал официальные посты в советской администрации, а являлся для окружающих всего лишь журналистом. Главным рычагом воздействия на разведчиков под прикрытием не по служебной линии была партийная оценка. В свое время на этом погорел один из ведущих впоследствии советских журналистов, который в 80-х годах стал руководителем крупного советского информационного органа. В 70-х годах он работал в Бонне под журналистским прикрытием. Он вовремя не поставил в известность свое руководство по основному месту работы о том, что за одно из выступлений на западногерманском телевидении ему был выплачен денежный гонорар. Это было в тот период времени расценено как стремление к личному обогащению, и оперработник был отозван из командировки с выговором по партийной линии. Но к 90-м годам партийный контроль за органами безопасности двигался к своему концу. Вот как описывает тот период Леонид Шебаршин, последний советский руководитель внешней разведки: «Проблема встала острейшим образом после отмены статьи 6 Конституции СССР, которая утверждала руководящую роль компартии в нашем обществе». Далее он отмечает, что «вопрос о департизации разрешился мгновенно 23 августа 1991 года. Приказ о запрещении деятельности партийных организаций в органах государственной безопасности был подписан моей рукой» [80] Шебаршин Л.В. Указ. соч. С. 241, 247. .

Но для окончательного понимания ситуации руководство Джима считало необходимым удостовериться, что сам Джим все-таки не находится в вербовочной разработке КГБ. Для этого в арсенале разведчика существуют проверочные мероприятия. Они могут носить разнообразный характер. Во многих книгах, посвященных деятельности разведчика, часто встречаются упоминания о проверочных мероприятиях. Но в крайне редких случаях читателю предоставляется их описание. Что же такое проверочные мероприятия?

Например, генерал-лейтенант КГБ Николай Леонтьев, один из крупнейших аналитиков советской внешней разведки, долгие годы руководивший Аналитическим управлением Первого главного управления КГБ (1973–1991), в своей книге «Лихолетье: последние операции советской разведки» приводит пример поступления информации, которую следовало бы проверить. Он пишет, что «однажды в руководство не по каналам разведки попала информация о том, что между Китаем и Румынией достигнуто соглашение о полномасштабном военном сотрудничестве и в Румынию переброшено какое-то количество ядерного оружия из Китая. Понадобилось не менее пары недель различного рода проверочных мероприятий (в данном случае дополнительного сбора информации на данную тему от заслуживающих доверия источников), чтобы убедить встревоженное политбюро, что в данном случае мы имеем дело с фальшивкой, подброшенной с нечистыми целями».

Напомним, что в 70-х годах советское руководство, по мнению некоторых аналитиков, опасалось не столько США, сколько Китая. И именно на востоке страны создавались усиленные группировки вооруженных сил. «Великая война идей между Китаем и СССР» (как это называлось в КНР) была начата Мао Цзэдуном в 50-х годах с тем, чтобы укрепить свою власть в КНР; постепенно заставить людей в СССР признать, что они должны почитать КНР в качестве учителя, прежде всего в идеологии; убедить США и их союзников в том, что он и его Китай идейно ведут войну против СССР; показать человечеству, что в КНР есть новые идеи, к которым надо прислушаться, причем это не тот марксизм, что в СССР. Выделяют четыре главных компонента этого курса: требование передать Монголию КНР, требование атомной бомбы, «утраченных территорий» со стороны СССР и устранение «неравноправия».

Несомненно, проверка полученной от агента или разработки информации через другие надежные источники является проверочным мероприятием. Но это занимает, как правило, много времени. О проверках по учетам других дружественных спецслужб мы уже упоминали. Но в данном случае для Джима надо было определиться, не является ли он сам объектом разработки со стороны КГБ. Для этого в отношении Александра была разработана следующая операция. Джим на одной из встреч договорился с ним, что передаст ему в конверте деловые бумаги для одного из своих партнеров в Берлине. Причем операцию надо было провести буквально на следующий день вечером, поскольку Джим якобы в день встречи должен был бы отправиться в Гамбург и там уже получить требуемые для передачи бумаги. На заклеенном конверте, содержавшем бумаги, была написана фамилия и адрес одного из берлинских отелей. Перед Александром была поставлена задача получить конверт у проводника поезда, прибывшего из Гамбурга, и в течение полутора часов передать его адресату, указанному на конверте. Конечно, берлинской резидентуре ЦРУ пришлось привлечь к операции своих агентов на немецком железнодорожном транспорте (проводника) и в берлинских отелях (сотрудника на ресепшен), а также силы наружного наблюдения, которые контролировали поведение Александра от получения конверта до его передачи. Излишне говорить, что конверт был обработан на вскрытие. В данном случае использовался в числе прочего (кроме анализа конверта на вскрытие) анализ поведения человека в острых ситуациях. Как отмечает генерал-лейтенант КГБ Виталий Павлов, работавший в советское время руководителем Представительства КГБ при МВД ПНР, в своей книге [81] Павлов В.Г. Управление «С» во главе нелегальной разведки. М., 2006. , когда объект испытывает недостаток информации или времени для принятия правильного решения и на некоторое время теряет ориентировку, для него характерны непроизвольные действия. Во всяком случае, с точки зрения ЦРУ, Александр выдержал испытание. Из чего можно было сделать вывод, что Джим находится вне поля зрения советской спецслужбы.