Бен Уилсон - Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации

Насытившись этим разнузданным, буйным сексуальным союзом, он пытается вернуться к свободе прежней жизни, но его власть над природой увядает. Звери сторонятся Ункиду, его сила уменьшилась, и он начинает испытывать неведомое прежде чувство одиночества. Смущенный этим, он возвращается к Шамхат, и та рассказывает ему о своем доме – о легендарном городе Урук, где к небу возносятся огромные здания, где пальмовые рощи дают тень, и толпы людей кроются за могучими стенами. В этом городе люди работают не только мускулами, но и головой, они носят роскошные одеяния, и каждый день там праздник, когда «барабаны ведут свой ритм». Живут в Уруке самые красивые женщины мира, «благословенные обаянием, умелые в наслаждениях». Шамхат учит дикаря есть и пить приличным образом. В городе, как говорит она возлюбленному, его богоподобный потенциал превратится в реальную власть. Волосатое тело бреют, кожу умащают благовониями, наготу прикрывают дорогими одеяниями, и Энкиду отправляется в Урук. Он отказывается от свободы и природных инстинктов, притянутый к городу сладкой приманкой: секс, роскошь и изысканная пища.

Города от Урука и Вавилона до Рима, Теотиуакана и Византии, от Багдада и Венеции до Парижа, Нью-Йорка и Шанхая ослепляли людей идеальным образом жизни, возможностью обитать среди башен человеческой креативности. Энкиду представляет человечество в первобытном состоянии, принужденное выбирать между свободой дикости и искусственностью города. Шамхат – персонификация сложной городской культуры. Как и она, города зачаровывают и ослепляют, они обещают воплощение наших способностей и реализацию потенциала [13] Andrew George (ed. and trans.), The Epic of Gilgamesh (London, 2013), I:101ff. .

Рассказ об Энкиду расположен в начале «Эпоса о Гильгамеше», старейшего образца литературы, дожившего до наших дней; в письменном виде он был зафиксирован около 2100 года до н. э. Эпос создан грамотными, высоко урбанизированными шумерами, жившими в Месопотамии, расположенной на территории современного Ирака. Человек, посетивший Урук в период его первого расцвета – около 3000 года до н. э., как это сделал вымышленный Энкиду, был бы поражен. С населением от 50 до 80 тысяч человек, занимавший три квадратные мили [14] 7,77 кв. километра. , Урук был самым густонаселенным местом планеты. Город, подобно муравейнику, располагался на вершине рукотворного холма, созданного поколениями активности, на слоях мусора и фундаменте разрушенных зданий; поднимаясь над плоской равниной, он был заметен с большого расстояния.

Задолго до того, как войти в город, вы осознали бы его близость, поскольку Урук возделывал окружающие земли, вынуждая окрестности служить своим потребностям. Сотни тысяч гектаров полей, орошаемых с помощью канав, давали пшеницу, кормили овец и позволяли расти финиковым пальмам, а ячмень обеспечивал возможность варить доступное для всех пиво.

Но самыми удивительными были храмы, посвященные богине любви и войны Инанне и богу неба Ану; их громадные зиккураты вздымались над остальными зданиями. Подобно колокольням и куполам Флоренции или лесу небоскребов в Шанхае XXI века, они были безошибочным опознавательным знаком города. Построенный из известняка и покрытый гипсовой штукатуркой, Белый храм Ану отражал свет солнца столь же впечатляюще, как и современный небоскреб. Маяк посреди бескрайних равнин, он отправлял послание цивилизованности и могущества.

Для жителей древней Месопотамии город воплощал триумф человека над природой, искусственный ландшафт, доминирующий над естественным. Городские стены, прорезанные воротами и укрепленные башнями, имели девять километров в длину и семь метров в высоту. Войдя через какие-либо ворота, вы немедленно поняли бы, как именно обитатели Урука одержали победу над природой. Внутреннюю часть города окружали ухоженные сады, дававшие фрукты, травы и овощи. Обширная сеть каналов несла воды Евфрата к центру города. Система укрытых под землей глиняных труб позволяла выводить отбросы десятков тысяч людей за пределы поселения. Через сады и заросли финиковых пальм можно было пройти в лабиринт узких, изогнутых улиц и переулков, застроенных маленькими домами без окон. Они могли выглядеть очень тесно натыканными, но такая застройка создавала городской микроклимат, давала тень и позволяла ветру проходить по улицам и умерять жар месопотамского солнца [15] Paul Kriwaczek, Babylon: Mesopotamia and the birth of civilisation, p. 80; Mary Shepperson, ‘Planning for the sun: urban forms as a Mesopotamian response to the sun’, World Archaeology , Vol. 41, No. 3 (September 2009), 363–78. .