Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Мы не знаем, какие железорудные шахты упоминал брат Симон. В одном более позднем тексте есть запись о шахте в исаврийском Тавре, но могло существовать множество других неглубоких шахт более скромного размера. Для государства большую важность представляло серебро, которое использовалось для чеканки монет. Аль-Умари совершенно точно указывает три шахты: в Гюмюш-Сарае, в Лулуа (отобранном Кей-Кубадом у армян) и в Бабурте. Заметим, что это точно те же, что существовали во времена брата Симона. Нам ничего не известно о шахтах, где добывали медь, которой во времена Марко Поло и Ибн Баттуты снабжали знаменитое производство в Эрзинджане. В общих чертах мы знаем, что крупные медные разработки имелись в Эргани (Эрканине), расположенном в Диярбакыре к северо-западу от Амида, и нет причин полагать, что производство прекратилось, когда эта страна перешла в руки Сельджукидов. Названия многих мест содержат слово ma’den (шахта), однако невозможно определить время, когда там велись разработки. Среди документов о вакуфе присутствуют указания на мусульманских металлистов и ювелиров.

Информация о текстильном производстве в «Руме» сохранилась в основном от монгольского периода. Однако несколько слов о ней нужно сказать сейчас, что снова возвращает нас к вопросу о непрерывности. Среди прочих в Малой Азии, безусловно, существовало византийское текстильное производство, использовавшее шерсть местных овец. Туркмены, естественно, имели свой способ употребления шерсти этих животных. Симон утверждает, что красные шапки, которые они носили сами, продавались даже во Франции и Англии. Более того, среди сокровищ султанов появились изысканные ткани, без сомнения импортированные, а в начале XIII века, по словам одного автора того времени, богатые купцы из Багдада стремились купить «ковры из Сиваса». В середине века, согласно запискам современника Ибн Саида, своими коврами славился также Аксарай, и туркмены, обитавшие на границе, ткали ковры на экспорт. Под словом «ковер» понимают разные вещи, и нужно различать роскошную ткань с рисунком, техника изготовления которой была унаследована от Византии и мусульманских государств более раннего периода, и узловатый ковер с ворсом, который, по-видимому, изобрели в Центральной Азии ориентировочно в первых веках н. э. и который, собственно говоря, и есть то, что сейчас называется «восточный ковер». В этой книге у нас нет возможности вдаваться в технические детали. Мы знаем, что в XIV веке в Денизли греки, а в самом конце XIII века в Эрзинджане армяне изготавливали замечательные ткани с рисунком, в которых сохранялись или были возобновлены древние традиции этих народов. В случае с армянами, которые, кстати, позже тоже славились своими коврами, судя по некоторым текстам, эти ковры могли существовать за один или два века до прихода турок. Однако самые ранние ковры, сделанные за пределами Центральной Азии и дожившие до наших дней (не считая изделий из Испании, сходных по технике изготовления), были сделаны в XIII веке в районе Коньи. Таким образом, невольно возникает впечатление, подкрепленное вышеупомянутыми текстами, что эта новая техника была принесена турками во времена иммиграции. В широком смысле слова понятно, что туркмены не заставляли местных жителей делать для них материал, который они использовали для палаток. Из записей о вакуфах мы знаем о красильщиках с мусульманскими именами. Однако в XIV веке Пеголотти советовал купцам, которые хотели предложить ткани с Запада на рынке в Анталье, привозить их в готовом виде из-за отсутствия обрезчиков и отделочников.

На Ближнем Востоке нет страны, где бы не находили очень древние гончарные изделия. Но декоративная керамика, используемая, например, для украшения поверхности стен, достигла особенно высокого развития в Иране. Нет сомнений, что керамика из Малой Азии имела много общего с иранской, однако в XIII веке ее, безусловно, производили местные ремесленники, имена троих из которых дошли до наших дней: один был иранец, второй из Алеппо, а третий, возможно, грек, что объясняло их отличия. Резьба по дереву тоже восходит к традициям, широко распространенным на Ближнем Востоке. Неудивительно, что среди резчиков мы находим имена двух скульпторов, один из которых был из Грузии, а второй жил в Тавре. В обоих случаях это лесистые регионы.

Через византийскую Малую Азию проходили несколько караванных путей, которые одной стороной сходились в Константинополе, а другой расходились к границам Сирии (Антиохии и Алеппо) и Верхней Месопотамии через Малатью (Мелитену), а иногда Армении, Азербайджана и Ирана. Однако караваны, шедшие из Ирана, чаще всего огибали восточную часть Малой Азии по дороге в Эрзурум и отправляли свои товары из Трапезунда по морю. Важность этой торговли для византийской Малой Азии не нужно переоценивать. В то время, проходя по ее территории, караваны пересекали страну, но фактически не интересовались ею. В определенные времена военные действия ограничивали передвижение купцов, а следовавшая за воинами убыль населения делала невозможным появление обширного рынка сбыта. Возможно, на южном побережье существовала определенная региональная торговля, связывавшая Анталью с Египтом, но морские связи были скорее прямым путем из Сирии или Египта в Константинополь. Что же касается Черного моря, то там торговлей на всем побережье заправлял Константинополь. Связи с мусульманским миром поддерживались через людей, живших в степях и лесах, и проходили в незначительной степени вдоль Кавказского хребта, но в большинстве своем – через Центральную Азию.