Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Одновременно с этим Муин ад-Дин покончил с теми, кто вызывал подозрения, не говоря уже о своих личных соперниках. Назначение Фахр ад-Дина Али визирем в строгом смысле слова, иначе говоря, передача ему контроля над администрацией, ни в коей мере не затрагивало верховенства Муин ад-Дина, который в одной из надписей назвал себя «царем эмиров и визирей». Тем временем изменения, начавшиеся сразу же после сражения при Кёсе-Даге (1243 г.), становились все более заметными. Под предлогом оплаты затрат, связанных с обязанностями визиря, Фахр ад-Дин, точнее, его сыновья получили Кютахью, Сандикли, Гургурум, Акшехир, а позже Карахисар (Афьон). Родственнику Муин ад-Дина Баха ад-Дину вместе с титулом malik al-sawahil («царь побережья») были пожалованы в автономное управление Анталья и другие южные приморские провинции. Масуд ибн Катир, в течение долгого времени бывший приверженцем перване, стал беклербеком и получил на правах икта Нигде, контролировавший центральную часть киликийского Тавра. И наконец, сам перване получил мощную крепость Токат и другие территории Данишмендидов, а позже еще и Синоп. Все это были регионы, которые в некотором отношении представляли собой марки (владения), где концентрация власти в руках независимого правителя перед лицом возможного врага в лице греков, армян или даже туркменов тоже могла иметь определенные преимущества. Со своей стороны Тадж ад-Дин Мутазз, в обязанности которого входили выплаты по займу, взятому у монголов, получил в качестве гарантии Кастамону, а вскоре после этого Аксарай и Девеликарахисар.

Синоп уже был упомянут. На самом деле в 657 (1259) году, согласно Ибн Шаддаду, и в 1254 году, согласно колофону одного греческого манускрипта, жители Трабзона (Трапезунда) воспользовались беспорядками в государстве сельджуков и отвоевали город. После сложных операций, проведенных с использованием сил подошедших из провинции Данишмендидов одновременно и по суше и по морю, а также из Самсуна, остававшегося турецким, город был захвачен снова. А после смерти Хулагу (1265 г.) перване, приехавший выразить почтение новому ильхану Абаге (Абаке), получил от него Синоп в свое личное владение. Как указывает надпись, он немедленно начал восстанавливать его и превращать в хорошо укрепленную и строго мусульманскую базу.

На протяжении всех лет, когда его имя имело определенную значимость, Рукн ад-Дин, судя по всему, был всего лишь пассивной марионеткой. Достигнув зрелости и устав от этой ситуации, он стал по-детски несдержан на язык. После того как он выразил свое неодобрение передачей Синопа в собственность Муин ад-Дина, последнего с легкостью убедили, что он планирует заговор против него. Абага уполномочил его строго расправляться с турками, кем бы они ни были. Во главе отрядов турецко-монгольских войск он начал наступление на Аксарай. Между ним и Рукн ад-Дином произошла бурная ссора, и в результате на пиру (1265 г.?) Рукн ад-Дина задушили. Его место занял его сын Кей-Хосров III, который в силу своего возраста – от двух до шести лет от роду – не мог никому угрожать и при котором перване назначил сам себя наставником и регентом.

С того момента в течение нескольких лет летописи не сообщают практически ничего, по крайней мере в военном отношении. Очевидно, что это признак относительной стабилизации. Благодаря этому у сельджукских войск появилась возможность помогать войскам монголов на сирийской границе в борьбе против мамлюков, войска которых концентрировались в среднем течении Евфрата и даже дальше и, конечно, на границе с Кавказом против враждебных им сородичей с территории нынешней России (Золотая Орда). Мало-помалу было достигнуто непростое, но логичное взаимопонимание с армянами из Киликии, которые, как и сельджуки, были вассалами и союзниками монголов и врагами Бейбарса и которые, как и они, хотели бы оттеснить туркменов.

И все же в ситуации Муин ад-Дина можно было заметить медленное ухудшение, отчасти вызванное его амбициями, отчасти алчностью и подозрительностью его монгольских хозяев. Муин ад-Дину так не хотелось признавать чью-нибудь власть, кроме своей собственной, что, в конце концов, когда Фахр ад-Дин получил от бывшего султана Изз ад-Дина требование прислать ему денег, он велел арестовать его. Сыновья Фахр ад-Дина, приехав к Абаге, добились его освобождения и восстановления в должности визиря. Немногим проще для перване было терпеть монгольских агентов, и вовсе не потому, что он враждебно относился к монголам, а просто потому, что ему хотелось быть их единственным представителем в «Руме». Естественно, что теперь эти агенты усиливали свою деятельность. Создается впечатление, что, возможно, из страха перед интригами мамлюков Абага решил, что нужно обзавестись в «Руме» своими прямыми информаторами, уполномоченными по ходу дела даже проявлять личную инициативу. Из осторожности, а также чтобы учредить для них что-то наподобие уделов, он отправил в «Рум» нескольких приходившихся ему родней князей, которые считали своей обязанностью внедриться в администрирование налогов и назначение официальных лиц под предлогом обеспечения выплат по долгам, которые по-прежнему оставались просроченными. Все это стало причиной трений между ними и перване.