Алексей Соловьев - Спецназ князя Дмитрия

– Такие вот дела, братцы, – произнес он. – Возжелал Стегний серебра литовского за наши с вами головы, татем оказался. Да ведомо об том мне стало, вот и решил ворог бежать втихую. Спасибо, Олег! Перевяжите его, всем по ковшу меда! Ужинать и спать! Завтра вам, ребятки, силы понадобятся.

Иван помог Олегу встать с колен и неслышно шепнул на ухо:

– Мне все ведомо! Никому боле ничего не говори, понял?

Через час храп наполнил округу. Лишь сидящий на бревне часовой чутко вслушивался в сырую приднепровскую тишину…

Гонец из Смоленска застал возле Вильно громадный военный лагерь. Шалаши простых ратников длинными правильными рядами тянулись за пределами городских стен, то тут, то там разделяемые шатрами бояр и воевод. Всюду ярко горели костры, на которых кое-где жарилось мясо, но более всего на жарких углях запекалась репа – основная пища призванных Ольгердом и Кейстутом для большого военного похода лесных жителей. Мужчины сидели на бревнах или на раскинутых по холодной земле лохматых звериных шкурах. Отблески пламени играли на ражих веселых лицах, на крепких рослых телах, на взлохмаченных светлых волосах и бородах. Ратники, казалось, не замечали холода, взрывы хохота то и дело разрывали морозный воздух.

Гонец с легким испугом проследовал мимо виселицы, явно совсем недавно сооруженной возле проезда. Дюжий мужик грузно висел на льняном вервии, едва не касаясь грубо сработанными сапогами земли.

– За что его? – не удержался от вопроса смолянин.

– За дурость! – низким басом ответил от костра литвин. – Нашел где-то меда хмельного, женку пытался в городе ссильничать. Князь Кейстут велел ему самому себе виселицу за это поставить и удавиться!

– И что?.. Так вот сам все и сделал?

Литвин насмешливо всмотрелся в собеседника:

– Да ты откуда-то издалёка, верно? Обычаев наших не ведаешь. Как же ему княжью волю не выполнить, коль за ослушание казнь лютая последует! Уж лучше так, легко отойти…

Смолянин лишь крякнул от удивления и подтолкнул коня пятками, желая поскорее миновать страшное место.

Великий князь Литовский Ольгерд вместе с братом Кейстутом и его сыном Патрикием собирал рать против тевтонских рыцарей. Великого магистра Арфберга сменил Винрихе фон-Книпроде, тотчас обозначивший свои намерения отъять от западных земель Литвы изрядный кус в пользу Ордена. Одних княжеских дружин для борьбы с закованными в железо монахами было явно недостаточно, потому и были призваны жмудины, более всех страдающие от настойчивых попыток немцев силою меча и огня принести католический крест в глухие литовские пущи.

Прочитав сообщение из Смоленска, великий князь заметно нахмурился. Это не ускользнуло от взора Кейстута:

– Плохие вести? Откуда?

– Московские бояре опять пытаются вытащить своего митрополита из Киева! Новую ватажку отрядили, Днепром теперь плавятся. А Федор, трус несчастный, все никак не может избавить меня от этой занозы душевной раз и навсегда. За год полона не сумел Алексия извести!! Не понимает, дурень, что на этом человеке судьба всей земли московитов сейчас держится. Уберу я его, ей-ей, уберу из Киева! Владимира, сына своего, посажу!

Кейстут, истинный рыцарь своего времени, не мог не усмехнуться:

– Брат, неужто убийство русского монаха не затронет твою княжескую честь?

– Не монаха, как ты этого не поймешь?!! Алексий теперь – мирской глава всех земель московских! Без него все бояре тамошние – стадо баранов! Кабы не немцы, повернули б мы своих коней на восток да взяли хоть Москву, хоть все грады! С севера б Тверь подсобила, от Волги суздальцы! Раздавили б, как орех! Князь – дитя, бояре московские в сваре меж собою! Само яблоко в руки падает!! Может, заключим с магистром мир, отдадим немцам Жмудь, да и…

Кейстут потемнел лицом.

– Ты забыл нашу клятву на мечах, брат?! Мы ведь тогда решили: ты вершишь дела на востоке, я беру под себя запад. Я жмудинам слово чести давал до последних дней немца от них отваживать! А что ты предлагаешь?..

– Ничего я не предлагаю, сгоряча сказал. Но пообещай, что коли у фон-Книпроде его железные зубья выбьем, сразу же готовим поход на московитов?

– Давай сначала тевтонов одолеем, брат! До сих пор они нас больше били…

Ольгерд прошел по зале взад-вперед. Громко крикнул слугу, потребовал принести ему пергамент и перо. Торопливо записал несколько строк, скрепил их своей печатью, скатал в трубочку, вновь вызвал слугу:

– Глеб, возьми десяток конных и птицей лети в Киев! Передашь это князю Федору. На словах скажи, что у меня тоже бывает предел терпения! Он поймет, коли не полный дурак.