Михаил Казовский - Крах каганата

— Мир тебе, Иосиф. Подойди поближе. Мы готовы тебе внимать.

Тронный зал был без окон. Освещался масляными коптилками в виде высоких чаш. В воздухе витал запах дорогих притираний и курящейся конопли, отчего слегка дурманился разум. На высоком золотом троне восседал «царь царей», но свисающие с балдахина полупрозрачные тёмные занавески закрывали его лицо; можно было только понять, что верховный правитель Хазарии — полноватый мужчина с бородой до пояса; различался такие кафтан из расшитой материи, руки в перчатках — с драгоценными перстнями на каждом из пальцев, остроносые сапоги с голенищами до самых колен. По краям кафтана были нашиты круглые серебряные бубенчики, издававшие мелодичный звон при любом движении господина.

Сев на нижней из ступенек, восходящих к трону, гость молитвенно сложил руки и сказал:

— О, могущественный из всех владык подлунного мира, солнце нашей страны и отец хазар! Ниспошли на меня свою милость, вразуми и благослови. Я задумал жениться во второй раз. Ты ведь знаешь, что мой родитель — доблестный каган-бек Аарон — мир его праху! — выдал за меня царевну Алании христианку Ирину, перешедшую затем в нашу веру, восприняв Заветы Моисеевы и иные Заповеди сынов Израилевых. Мы с ней прожили в любви и согласии целых семнадцать лет, а Давида, старшего моего сына от неё, я провозгласил собственным преемником. Но сомнения с некоторых нор гложут мою душу: можно ли доверить титул каган-бека человеку, появившемуся на свет не от матери-еврейки? Пусть и обращённой? И покойный рабби Леви бен Арах, изучая Законы Галахи, укрепил моё побуждение произвесгь наследника от другой женщины — иудейки не просто провозглашённой, но и по рождению! Долго мы искали такую. И теперь нашли — дочь раввина Когена, приглашённого нами из Константинополя. После праздника Рош-га-Шаны я желал бы объявить о разводе с Ирмой-Ириной, а затем сочетаться законным браком с этой Ханной, да хранит её Небо от злых напастей!

Несколько мгновений подумав, бородач на троне спросил:

— А твоя аланка? Как ты с ней поступишь после акта развода?

— Поселю её в крепости Хазар-Кала, на реке Ярыксу, что южнее города Семендера. Пусть живёт, не зная ни в чём отказа, кроме свободы и возможности отомстить.

— А твои нынешние дети?

— Мальчиков оставлю в Итиле, заключив их в дальнюю башню Ал-Байда, чтобы ждали там своего совершеннолетия, а /затем отправлю наместниками в подданные нам страны. Девочку же Сарру поручу её матери, им вдвоём в изгнании будет веселей.

В голосе «царя царей» прозвучало сомнение:

— Вряд ли это мудро, Иосиф. Мы сейчас не про женщин — их обеих опасаться не следует. Мы имеем в виду твоих сыновей. Не отняв у них жизнь, ты себя и страну обречёшь на смуту, повод дашь врагам попытаться сделать кого-то из них каган-беком и тем самым поставить под удар нового наследника от второй жены.

Гость заволновался, пальцы его задёргались:

— Умертвить моих милых мальчиков? Я такого не сделаю никогда. Лучше сам умру, чем останусь навечно сыноубийцей.

Высший хазарский судия усмехнулся, и бубенчики на его кафтане иронически звякнули:

— Ты добросердечен, как Авель, убиенный Каином. Но правители слеплены из иной глины. Чувства, свойственные рядовым людям, слишком для них мелки. Надо думать о благе царства! Если хочешь взять себе другую жену — надо решать вопросы с отпрысками от первой. Или не разводиться вовсе. Как ты думаешь, Авраам?

Дхавши-гар, находившийся в отдалении, у дверей, поклонился с кряхтением старого человека:

— Истинно так, о святейший и прозорливый! Оставлять жизнь Давиду, Элие и Эммануилу после развода — слишком рискованно для судеб Хазарии. Наша история знает междоусобицу, происшедшую в царство Авдия, полтора века тому назад, — сколько лучших умов умерли напрасно! Сам великий Авдий погиб и два его сына — Езекия и Манассия. Мы тогда лишились Тавриды и камской Булгарии... Только брату Авдия, несравненному Хануке, удалось железной рукой навести порядок, возвратить утраченные провинции... Допустить повторения беспорядков мы не можем, это равносильно измене.

Красный от волнения, с устремлёнными в пол глазами, молча стоял Иосиф на коленях у трона, и его спина выглядела сутулой больше обыкновенного. Наконец он проговорил:

— Хорошо. Будь по-твоему, о святейший и богоравный. Я убью всех своих детей мужеского пола.

— Что ж, Иосиф, — одобрительно качнул головой «царь царей», — вот теперь мы благословляем тебя на повторный брак. И ступай же с миром. Если разрешит Провидение, нам удастся почтить вниманием церемонию твоей новой свадьбы.