Михаил Казовский - Крах каганата

Брат Малуши неопределённо пожал плечами:

— Если только выйти без разнобоя, слаженно, проворно... Как сама-то Ирина — не спасует, не подведёт? Всё ж таки родной её муж, хоть и бывший. Бабы — они такие...

Святослав рассмеялся:

— Бабы — да. Но Ирина не баба, а мужик в панёве. Я таких ещё не встречал, ей-бо. У неё на Осипа крупный зуб, ты ведь знаешь. Горло перегрызть может, всё кричит: «Я ему устрою Судный день!» Матушка моя в гневе уж на что бывает страшна, а и то по сравнению с этой — просто агнец Божий.

Наклонившись, Добрыня негромко полюбопытствовал:

— А в постельке её не пробовал?

Князь поморщился:

— Фу, ты что! Не было печали! В матери мне годится: нетто помоложе себе не выберу?.. Тут Свенельд как-то попытался — и едва унёс ноги, старый потаскун. Выставила в шею. Мы зело все над ним смеялись...

Да, действительно: инцидент со Свенельдом приключился у отставленной хазарской царицы сразу после сдачи Булгара. Празднуя победу, воевода-варяг выпил больше нормы, сильно захмелел и давай ломиться в шатёр к Ирине. Двух её служанок отбросил, а охраннику-гридю врезал по зубам. На возню у входа вышла сама аланка. Увидав её, родственник княгини бросился на женщину, затолкал обратно в палатку, повалил на подушки, начал целовать и совать руки под одежду. Так они барахтались минут десять, но потом бесстрашная дама, изогнувшись, выставила колено и, схватив насильника за расшитый пояс, что есть мочи двинула на себя; в результате согнутый сустав аккурат пришёлся на его причинное место. Взвыв от боли, незадачливый воин завертелся волчком, скорчился и упал боком на ковёр. Сразу протрезвев, начал проклинать: «Дура! Сучка! Ты мне всё отбила! Сделала яичницу... Я теперь не мужчина...» А Ирина ему ответила хладнокровно: «Я не есть виновен. Ты идти ко мне первый. Опозорить и опорочить. Значит, я терпел? Этого не быть никогда!» Изувеченный скандинав, кое-как придя в чувство, выбрался из её шатра. Весть о неудавшемся нападении облетела флотилию русичей. Над Свенельдом подтрунивали (за глаза большей частью), а аланку зауважали ещё сильней. Больше никто ни разу не отважился её домогаться, хоть бы и на словах.

В целом она жила среди киевлян мирно и достойно. На стоянках участвовала в турнирах, обгоняя и обставляя многих опытных всадников-мужчин. А стреляла из лука вообще без промаха. На мечах сражалась похуже (всё-таки рука быстро уставала), но зато метала копьё точно в цель. И дружинники говорили о заморской красавице философски: «Чудо-то оно чудо, да не всякий мужик согласится жить с такой бабой. Надо самому быть достойным витязем. А иначе заткнёт за пояс, и пиши пропало. В чём-то мы хазарину Осипу посочувствовать можем...» Слыша эти речи, иноземка смеялась; но скорее горько, чем жизнерадостно.

Вот уже миновали место, где Ахтуба вытекает из Волги, и до главного города Хазарии оставалось не более суток с небольшим. Вот увидели первое заграждение на реке: сцепленные бок о бок суда (своего военного флота у Итиля не было, и пришлось использовать небольшие купеческие скорлупки). Киевский караван перестроился — головной корабль с князем отошёл назад, а вперёд выплыли боевые ладьи, чьи дружинники мастерски владели крючьями и баграми, дабы совершать абордаж. Под потоками стрел и копий неприятеля русичи подошли вплотную к рукотворной перегородке, начали таранить её, сечь топориками крепления, перепрыгивать во вражеские судёнышки и захватывать их. Часа не прошло, как речное препятствие разметали полностью, частью потопив, частью изрубив, а противника уничтожив. Жалкие остатки оборонявшихся вплавь достигли берега. Святослав велел: «Не преследовать, пусть бегут к своим. И поведают, что за силища к ним пришла. Страх и паника в станс супостата — э го залог победы».

Отоспавшись ночью и подплыв поближе к столице, начали выгружать пехоту и конницу на берег, обустраивать лагерь, ставить изгородь с караульными постами. Тем же вечером состоялся последний военный совет в шатре князя, на котором присутствовала Ирина. Оговаривали детали сражения, уточняли задачи и проигрывали разные варианты развития действий. Как и раньше, изгнанной хазарской царице предложили присоединиться к Свенельду и участвовать в схватке на воде — чтоб прорваться к острову кагана, взять его дворец и, убив «полубога», отобрать у страны символ её власти. Но аланка ответила, что на этом направлении пригодиться не может: оборона острова ей практически не известна, да и личность кагана ничего в битве не решает; главное — каган-бек и его замок Сарашен; тот, кто в Сарашене, тот и правит Хазарией. Ольгин сын счёл такие доводы вескими и велел воинственной даме поступить под начало Добрыни — быть в составе его конницы, находиться в засаде и ударить в нужный момент по сигналу князя; а потом, уже в городе, указать путь войскам к царскому дворцу и внутри него. Поклонившись, прежняя супруга Иосифа поблагодарила светлейшего за оказанную ей великую честь.