Александр Пумпянский - Диктаторы и террористы [Хроники мирового зла] [litres]

Для США вопрос разоружения Ирака был не только причиной, но и в не меньшей степени поводом. Хватит вожжаться с преступным режимом. Бессмысленно давать ему возможности играть с ООН в кошки-мышки. Если он и разоружается, то не из уважения к ООН, а под дулом американского пистолета, что, увы, было чистой правдой.

Сейчас на глазах у всего человечества на мировой сцене ставится жестокий эксперимент.

Франция, Германия (интимные и специальные политические мотивы их позиции оставим в стороне, ограничимся лишь идеальной стороной) и широчайшее движение совестливых людей – пацифистов и гуманистов – исходят из того, что мир и человеческая жизнь есть высшая и нерушимая ценность. Правда, эта гуманитарная позиция оставляет без ответа изначальный вопрос: сколько терпеть террористические диктатуры?

У американцев иная логика. То, что они наломают дров на множество костров, не вызывает сомнений. Однако же у их прямолинейных действий может оказаться один немаловажный долгосрочный эффект. Теперь Саддама Хусейна – в лучшем для него случае – с неизбежностью ждет судьба Слободана Милошевича. И новые кандидаты в саддамы хусейны вряд ли появятся. «Шок и трепет» будет страховкой от них на будущее. Причем не по праву силы, как кажется сейчас. Но по прецеденту права, который уже не будет вызывать сомнения ни у кого.

Это трудно, но очень хочется верить в это.

Такое безусловно незаурядное событие, как казнь Саддама Хусейна, можно рассматривать с разных ракурсов и точек зрения.

Самые серьезные претензии можно выдвинуть с высот эстетической критики. Повешение – по определению высокий жанр. Побивание камнями, четвертование, колесование, распятие, гильотина – зрелище, по сравнению с которым все остальные бледнеют. В средние века казнь куда меньших лиходеев обставлялась значительней, торжественней. Поглазеть на священнодейство с палачом собирались толпами, приходили семьями. Это был настоящий праздник для народа. Конечно, тогда не было современного шоу-бизнеса. Но и сегодня аутентичный смертельный номер, без сомнения, мог бы пользоваться головокружительным успехом. Не говоря уже о его огромном воспитательном значении. А тут тайная поспешная операция в тюремной тиши с единственной, притом нелегальной, кинокамерой. Позор, да и только!

На противоположной трибуне противники смертной казни повторили свой принцип: смертная казнь – это реликт. (Великолепно выразится английский лорд Рассел-Джонстон: «Саддам был, вне всякого сомнения, скот. Но это не значит, что с ним нужно поступать по-скотски. А именно так с ним поступили».)

Парадоксальным образом эти две позиции сошлись в головах некоторых наших особо пассионарных думцев. Они ратуют за возвращение смертной казни в разлюбезное наше отечество, но категорически против смертной казни Саддама. Диктатор должен быть вечно живым. Любовь к тиранам бессмертна.

Наблюдатели арабской улицы, естественно, заговорили об эффекте героизации, который придал такой конец поверженному вождю. С этим даже не хочется спорить. На этой улице свои праздники.

Моральную недостаточность одного высшего приговора отмечают разнообразные противники бывшего сатрапа. Двум смертям не бывать, а одной не миновать – эта логика, которой руководствовались багдадские власти, в данном случае действительно простовата. Сто сорок два жителя шиитской деревни, растерзанные саддамовскими карателями, без сомнения, абсолютный деликт. Именно за него Саддама и приговорили к виселице. Ну а как насчет десятков тысяч курдов, удушенных газами? А военные авантюры Саддама против Ирана и Кувейта, жертвы которых исчисляются сотнями тысяч? Конечно, полномасштабный процесс по этим мегапреступлениям мог и должен был стать исторической вехой. Увы, нового Нюрнбергского процесса не получилось.

Весь этот противоречивый дискурс не отменяет главного: тиран и диктатор закончил свои дни на виселице. И этот факт открывает очень интересную перспективу. Тем более что в ретроспективе ничего подобного было не найти – до последнего времени. Тираны и диктаторы обычно умирали на троне (или рядом). От Сталина до Мао, от Франко до старшего Кима или «Папы» Дока. Даже свергнутым диктаторам и тиранам был гарантирован, образно говоря, Лазурный берег. Впрочем, иногда и буквально. Там на роскошной вилле прожил отпущенные ему Богом и врачами годы конголезский Мобуту. Угандийский Иди Амин умер в комфортабельном изгнании в Саудовской Аравии. Эфиопский Менгисту Хайле Мариам с 1991 года почетный гость своего зимбабвийского коллеги. Дювалье-младший («Бэби» Док) уже двадцать лет наслаждается благословенным климатом Франции. А тут виселица…