Эмерсон Хаф - Крытый фургон

— О Господи, Кит!

— Этот конверт запечатан государственной печатью Соединённых Штатов Америки, Шардон. На нём расписался сам Президент. Его должен был доставить по назначению офицер Вооружённых сил США. Представители Вооружённых сил поручили это сделать мне. Я передаю этот конверт тебе. Ты должен завтра же отправиться с ним в путь. Конверт должен быть передан судье окружного суда Орегона — кем бы он ни был и где бы ни находился. Ты найдёшь судью в местечке Вилламетт. Тебе очень щедро заплатят за выполнение этого поручения, Шардон. Заплатят значительно больше, чем ты думаешь. Живым или мёртвым, но ты обязан доставить конверт по назначению. Думаю, ты сможешь двигаться со скоростью тридцать миль в сутки. В путь, Шардон! Завтра я отправлюсь на восток в Ларами. А ты, как я велел, отправишься на запад в Орегон.

Рано утром оба всадника выехали из Форт-Бриджера. Помахав друг другу на прощание, они расстались, и каждый поехал в своём направлении.

Двое мужчин, которые сейчас, в самом начале июня, жарили себе мясо, провели всю зиму в небольшой хижине, наскоро сложенной из грубо обтёсанных брёвен у подножия гор Сьерра-Невада. Один из них, постарше и с густой тёмной бородой, обжаривал оленьи рёбрышки. Это был Билл Джексон. Если бы кто-то, кто встречал его в прошлом году, увидел его сейчас, то он сказал бы, что Джексон почти не изменился.

Его спутник был моложе Джексона и, как и он, оброс густой бородой и носил штаны из оленьей кожи. Это был Уильям Бэнион. Бэнион очень сильно изменился за прошедшие несколько месяцев. Изменилась и его внешность, и все его манеры. Когда-то весёлый и улыбчивый, он теперь совсем не улыбался. Он мог часами механически выполнять свои обязанности, двигаясь словно автомат, но его мысли витали при этом где-то очень далеко.

После долгого молчания он заговорил, обращаясь к своему товарищу. Его голос, как обычно, был звучный и решительный:

— Пусть это станет нашей последней трапезой в районе Тринити, Билл. Что скажешь?

— Но почему, Уильям? — удивился Джексон. — Какая муха тебя укусила? Снова не сидится на одном месте?

— Да, я хочу уехать отсюда.

— Всё этого хотят.

— Мы уже добыли достаточно золота, Билл. За прошлый месяц мы вообще неслыханно обогатились. Ты же помнишь, что когда сошёл весенний снег, то под ним мы обнаружили целые россыпи золота.

— Да, помню. И я согласен, что добывать золота на восемьсот долларов в день тем, кто ещё год назад не слышал о старательском лотке, — это огромная удача. Но ведь золото здесь далеко ещё не кончилось, и ты прекрасно знаешь об этом, Уильям. Мы можем оставаться здесь и дальше, и стать такими богатыми, как нам и не снилось. Мы можем получить больше, чем получали самые удачливые охотники на бобров даже в те дни, когда бобровые шкурки шли нарасхват. Или тебя беспокоит то, как легко мы разбогатели? Ну да, я тоже часто лежу ночами и не сплю, размышляя, как же потратить такое богатство. Ведь под полом нашей хижины зарыто золота на пятьдесят или даже шестьдесят тысяч долларов, как ты думаешь?

— Может быть, и на большую сумму, Билл. Но если бы ты согласился со мной и мы бы решили уехать отсюда, то мы могли бы продать этот участок за пятьдесят тысяч долларов. Одна золотодобывающая компания готова сразу заплатить эту сумму. Пятьдесят тысяч — это более чем достаточно, так я думаю. — Он покачал головой: — Мне нужны лишь две вещи: отдать Джиму Бриджеру его долю, о которой мы с ним условились, и добраться наконец до Орегона.

Джексон снял поджарившееся мясо оленя с ребра.

— Ты просто дурак, Уильям, и неисправимый дурак. Я-то думал, что закончу здесь свои дни, жаря мясо в очаге, сделанном из чистого золота. Но даже если у кого-то такие простые и непритязательные вкусы, как у меня, то всегда найдётся кто-то вроде тебя, кто захочет ему помешать!

— Ну что ж, Билл, пользуйся пока нашим нынешним очагом, сложенным из простых камней. Думаю, он прекрасно зарекомендовал себя. А я пока пойду прогуляюсь вдоль ручья.

Бэнион поднялся и вышел из хижины, по привычке пригнув голову перед низкой притолокой. Он задумчиво двинулся вперёд вдоль крутого уступа, по которому вниз бежал отведённый в сторону ручей. Отсюда было хорошо видно старое русло ручья, которое старатели изрыли вдоль и поперёк. Здесь он вместе со своим напарником всего за несколько месяцев упорного труда извлёк из этого безымянного неприметного ручья больше богатства, чем он мог бы заработать за всю свою сознательную жизнь. И всё случилось так легко и просто, так естественно! Вся местность вокруг выглядела совершенно обычно. В ней не было абсолютно ничего примечательного, ничего, на чём мог бы задержаться взгляд. И тем не менее Уильям Бэнион прекрасно знал, что именно это место сделало его фантастически богатым.