Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

— Рано или поздно все встанет на свои места, — ответил Бородин.

— Вот и мне так кажется в отношении меня. Сегодня Америка нам враг, а завтра, глядишь, другом станет.

— Поживем, увидим, — философски заметил Бородин.

— Как там мои поживают? — задал Литовченко вопрос, который его собеседник давно ожидал услышать.

— Ничего, живут помаленьку. Сын учится, а жена… тебя ждет.

— Увидишь, передай, чтобы не ждала, — сказал, как отрезал, Литовченко и резко поднялся с лавки.

То же самое сделал и Бородин. Они пожали друг другу руки, и каждый пошел в разные стороны: Бородин в сторону метро, а Литовченко — к троллейбусной остановке. На углу ему вдруг снова показалось, что за ним кто-то следит. Подозрение вызвал мужчина, который стоял у булочной и, читая газету, искоса поглядывал в его сторону. В это время на другой стороне улицы показался троллейбус. Литовченко бросился к нему прямиком через проезжую часть, и был тут же сбит автобусом, мчавшимся на полной скорости, чтобы успеть проскочить на зеленый свет светофора.

Несмотря на то, что у погибшего при себе был найден паспорт на другое имя, в кармане пиджака было обнаружено письмо, которое он написал своим близким и собирался опустить в ближайший почтовый ящик. По этому адресу и было установлено, что погибшим является никто иной как Виталий Литовченко. Человек, который вот уже более трех месяцев находился во всесоюзном розыске и которого в КГБ числили, как информатора Шарафа Рашидова под агентурным именем Джура.

Весь сегодняшний день Рашидов чувствовал себя плохо — болело сердце. Поэтому вечером он решил отдохнуть. Лежа с закрытыми глазами на диване в своем вагоне, первый секретарь дремал. В этот миг громко зазвонил телефон правительственной связи — ВЧ. Находившийся в вагоне прикрепленный тут же бросился к аппарату и, подняв трубку, передал ее Рашидову. После чего вышел в коридор — присутствовать при разговорах своего начальника по ВЧ он не имел права.

— Добрый вечер, Шараф Рашидович, — раздался на другом конце провода голос Андропова.

Рашидов взглянул на часы и увидел, что время действительно вечернее — 19.05.

— Добрый, Юрий Владимирович, — ответил Рашидов, стараясь, чтобы по его голосу генсек не понял, что он занемог. — Я хотел позвонить вам завтра, чтобы доложить об успешном выполнении плана по сбору хлопка.

— Оставьте, Шараф Рашидович — я вам не для этого звоню. Скажите, вы встречались со стариком?

— Каким стариком? — искренне удивился Рашидов и даже слегка приподнялся на диване.

— Древним, с кривым посохом в руках.

Первый секретарь на какое мгновение замер, пораженный внезапным открытием, что старика видел не только он, но и Андропов.

— Да, я видел его, — ответил, наконец, Рашидов.

— Я так и думал, — с облегчением в голосе произнес Андропов. — Значит, мы с вами уже заглянули в вечность и оставили свой след на ладони Господней.

После этого в трубке возникла пауза, которая длилась несколько секунд. Затем Андропов снова заговорил:

— Вы были достойным соперником, Шараф Рашидович, но вам не повезло. Однако вы не отчаивайтесь — мы очень скоро с вами увидимся, как нам предрек старик. И еще. Мне очень жаль, но вашего Джуры больше нет. У вас был хороший друг. Прощайте! А, вернее, до встречи.

И в трубке раздались короткие гудки. Какое-то время Рашидов сидел неподвижно на диване, но затем его сердце пронзила такая острая боль, что он застонал. Услышав этот стон, в вагон вбежал прикрепленный. Увидев своего шефа лежащим на диване и с брошенной на полу трубкой от ВЧ, он тут же подбежал к нему и попытался привести в чувство. В какой-то миг Рашидов открыл глаза и, глядя на телохранителя ясными глазами, произнес:

— Сашеньки больше нет.

— О ком вы, Шараф-ака? — удивился телохранитель.

Но ответа не последовало — Рашидов потерял сознание. Спустя десять часов он ушел в вечность. Андропову суждено будет пережить его всего на три месяца и девять дней.