Бернард Корнуэлл - Тигр стрелка Шарпа

– Смотреть вперед, парни! – крикнул прапорщик Фицджеральд. Ирландец был самым молодым офицером в роте, но вел себя с уверенностью бывалого вояки. – Сейчас постреляем.

Шарп вернулся в строй, привел в порядок ружье и, подняв голову, увидел, что противник приблизился до сотни шагов. Наступая, вражеские солдаты ритмично кричали и время от времени останавливались, когда барабаны рассыпались мелкой дробью или трубы издавали пронзительный клич, однако самым громким звуком был глухой стук сотен босых ног о сухую землю. Шарп попытался сосчитать число солдат в первой шеренге, но несколько раз сбивался из-за снующих перед строем туда-сюда офицеров. Вся эта масса катилась на тонкий, в две шеренги глубиной, боевой строй красных мундиров.

– Чего ждем? – нервно спросил кто-то.

– Спокойно, ребята, спокойно, – отозвался сержант Грин.

Враг уже заполнил все пространство перед высоткой. Тигровое войско наступало колонной из шестидесяти шеренг по пятьдесят человек в каждой. Всего три тысячи солдат, хотя в глазах многих это число возрастало в пять, а то и в десять раз. Наступающие не стреляли, как не стреляли и поджидающие их британцы. Шарпу, наблюдавшему за колонной слева, войско султана казалось неудержимым – точь-в-точь нагруженная деревенская повозка, медленно и неумолимо катящаяся с горки к хлипкому забору.

Он уже различал отдельные лица – темные, с черными усами и необычайно белыми зубами. Все ближе и ближе подходило тигровое войско, так что в общем хоре можно было различить отдельные голоса, воинственные выкрики и леденящие кровь завывания. Вот-вот эта масса сорвется и покатит, ощетинившись примкнутыми к ружьям штыками.

– Тридцать третий! – донесся из-под знамен зычный голос полковника Уэлсли. – Товсь!

Шарп развернул туловище вправо, поднял мушкет на высоту бедра и взвел курок. Щелчок, и Шарп, ощутив сопротивление главной пружины, мгновенно почувствовал себя увереннее. Со стороны неприятеля могло показаться, что весь боевой строй британцев развернулся вполоборота, и этот неожиданный и четкий маневр, совершенный людьми, до тех пор стоявшими молча и неподвижно, мгновенно охладил пыл наступающих. На вершине холма, под обвисшими стягами Майсура, откуда еще недавно палили орудия, появилось несколько всадников. Уж не сам ли Типу явился понаблюдать за сражением? – подумал Шарп. Не вспоминает ли султан тот далекий день, когда он разбил трехтысячное войско британцев и индийцев, угнав уцелевших в плен в свою столицу, Серингапатам? Крики атакующих долетали, наверное, до самого неба, но все же их перекрыл голос полковника Уэлсли.

– Цельсь!

Семьсот мушкетов уперлись в семьсот плеч, готовые послать семьсот унций свинца в голову колонны, нацеленной на пару британских флагов, под которыми стоял полковник Артур Уэлсли. Спеша к победе, тигровое войско не выдержало, ускорило шаг и перешло на бег. Передние ряды рассыпались, потеряв стройность. Повозка устремилась к забору.

Этого мгновения полковник Артур Уэлсли ждал шесть лет. Ему было двадцать девять лет, и полковник уже начал опасаться, что так никогда и не увидит настоящего сражения. И вот теперь наконец ему предстояло узнать, может ли он сам и его полк драться по-настоящему. Уэлсли набрал в легкие воздуху, чтобы отдать приказ к началу боя.

Полковник Жан Гуден вздохнул и, должно быть, в тысячный раз махнул рукой, отгоняя вьющихся у лица мух. Ему нравилась Индия, но он ненавидел проклятых насекомых, из-за которых любить эту страну бывало иногда довольно трудно. И все же в целом, да, он любил Индию. Хотя и не так сильно, как родной Прованс. Впрочем, разве есть на земле другое такое место, как Прованс?

– Ваше величество? – осторожно произнес он и замолчал, ожидая, пока переводчику удастся привлечь внимание Типу.

Султан немного понимал французский и неплохо говорил на местном канарезском языке, но предпочитал персидский, поскольку этот язык напоминал ему о принадлежности к великим персидским династиям. Типу считал себя выше коренных темнокожих жителей Майсура и никогда не упускал случая напомнить о том, что он мусульманин, перс и правитель, а они все – богатые и бедные, знатные и нищие – всего лишь индусы и его покорные подданные.

– Ваше величество? – повторил полковник Гуден.

– Полковник?

Типу был невысокого роста, полноватый, с густыми усами, широкими глазами и большим крючковатым носом. С виду – ничего особенного, но Гуден знал, что за непритязательной наружностью кроются решительный ум и отважное сердце. Ответив Гудену, султан, однако, не повернулся к нему и даже не удостоил взглядом. Подавшись вперед и положив руку на полосатую рукоять кривой сабли, он неотрывно наблюдал за своим войском, приближающимся к неверным. Сабля висела на широком шелковом поясе, перехватывавшем бледно-желтую шелковую тунику, которую Типу носил поверх свободных ситцевых шаровар. Тюрбан из красного шелка украшала золотая эмблема в виде головы тигра. Изображение тигра вообще присутствовало едва ли не на каждой принадлежащей султану вещи, потому что именно тигр был его талисманом и вдохновением. Эмблема на тюрбане также свидетельствовала о верности Типу своей религии и почтении к Аллаху – оскаленную морду составляли искусно расположенные буквы, складывающиеся в строку из Корана: "Лев Божий победитель". Над эмблемой, приколотый к короткому белому плюмажу, сверкая в солнечных лучах, красовался рубин размером с голубиное яйцо.