Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Уже в прихожей мужчина посмотрел на себя в высокое, больше человеческого роста, зеркало и остался доволен выбором одежды. Шикарную шляпу и светлый плащ он одел при выходе из дома...

За делами незаметно прошли часы рабочего дня - хотя какие могут быть нормы при его "работе", они ведь не в шахте все работают, где надо рубить уголь. Хозяин кабинета снял с лица своё знаменитое пенсне, достал из ящика стола пенал, из которого извлёк небольшую замшевую тряпочку и начал неторопливо протирать линзы. Пенал он положил на зелёное сукно, покрывающее дубовую столешницу, совсем близко от корпуса красивой лампы с зелёным абажуром, возле которой нашёл своё место чернильно-письменный набор с бронзовым пресс-папье и вычурной вазой из которой, словно пики, видны острозаточенные грифели карандашей. По правую руку сидящего расположились пять телефонных аппаратов различного назначения. Наркому вспомнился разговор, состоявшийся пару лет назад, когда Наркомат возглавлял малорослый Николай Ежов, а он был его заместителем. Тогдашний руководитель ведомства предлагал ему заменить это чеховское пенсне модными очками с прямоугольными стёклами линз, установленными в модную черепаховую оправу. Говоря, шутя, он предлагал: "Когда ты, Лаврентий Павлович, ходишь в модной цивильной одежде, то очки на твоём лице так же должны тоже соответствовать...".

Менять пенсне на очки он отказался, отговорившись, что привык к этому пенсне и носит его уже почти двадцать лет. Ежова давно уже нет и в когда-то возглавляемом им Наркомате, произошли кардинальные изменения. Закончив наводить блеск на линзах, он не стал пенсне одевать на нос, а решил ещё немного дать отдых своим уставшим от чтения, глазам. Нарком несколько раз по кругу обвёл взглядом свой просторный кабинет, сначала слева направо, потом наоборот, затем несколько раз посмотрел от пола до потолка и наоборот, причём все действия выполнял, вращая только глазными яблоками, а голова оставалась на месте и не шевелилась. Затем он откинулся всем телом на спинку стула, сведя ладони рук на затылке, начал большими пальцами рук выполнять круговые движения за ушными раковинами, разгоняя застоявшуюся кровь. Выполнив такие не хитрые упражнения, Нарком поднялся со своего рабочего места, подошёл к приставному столу для посетителей, снял свой пиджак и небрежно бросил его на спинку ближайшего стула. На лацкане пиджака тускло блеснул вишнёвой эмалью депутатский значок. Хозяин кабинета ловко закатал рукава светлой шелковой рубашки, расстегнул ещё одну пуговичку у воротника, сделал пару шагов от стола и принял стойку - ноги на ширине плеч, руки сведены у груди и начал выполнять известные всем физкультурникам разминочные упражнения. В голове пронеслась мысль: "Уже скоро вечер, а я тут утренней производственной гимнастикой разминаюсь!"

Нарком выполнил ещё несколько упражнений, затем пару раз прошёлся по всей длине кабинета, благо места было предостаточно. "Хозяин" в последнее время выработал привычку разговаривать с людьми, вызванными в кабинет, неторопливо прохаживаясь по ковровой дорожке и держа в руках свою знаменитую трубку. Такая кабинетная ходьба даёт ему лишнее время на обдумывание ответа, но так же и даёт время собраться с мыслями человеку, с которым ведётся диалог", вышагивая по своему кабинету, размышлял Нарком. Он был почти на двадцать лет моложе вождя и обладал кипучей энергией, поэтому ходьба вдоль кабинетного стола у него как-то не прижилась, но иногда практиковалась. Лаврентий Павлович вообще любил, чтобы в его кабинете была непринуждённая, деловая обстановка при которой любому сотруднику давалась возможность отстаивать свою точку зрения и иметь своё мнение, особенно если оно было подкреплено ничем не прошибаемыми фактами и доказательствами. На столе всегда стояла ваза или корзинка со свежими фруктами, доставленными утром с аэродрома - это были своеобразные подарки от земляков и друзей. Закончив разминку, Лаврентий Павлович не стал надевать пиджак, а так и оставил его лежать на спинке стула для гостей, затем прошёл к своему рабочему месту, сел в удобное кресло рядом со своим письменным столом. На глаза попалась пенсне, которое тут же было водружено на своё законное место на переносице прямого с небольшой горбинкой носа. "А пенсне было не простое, пенсне было золотое! - негромко пропел Нарком и продолжил говорить сам с собою. - Вот, чёрт! Далось мне это пенсне..."

Когда ехали домой Нарком вспомнил разговор, произошедший ещё до финской войны с одним из своих заместителей, с недавнего времени возглавляющим один из ведущих отделов Наркомата, который тогда был приглашен в его кабинет. В тот день Нарком захотел лишний раз проверить своего нового зама на сообразительность и, выслушав обязательный доклад о текущих делах, неожиданно спросил: