Катя Федорова - О том, что есть в Греции

– В смысле? Один раз сорок банок выпил.

– Ну, так, чтобы сохранять самоконтроль и нормально вести машину?

– Не знаю, бутылок семь, наверное.

– А я всего лишь три!

Друзья чтят каминг-аут Костаса минутой молчания.

– Албанцы – трудяги, да, – резко меняет тему Костас. – Работают просто отлично. С другой стороны, им голову отрезать – как нечего делать. У нас когда была ферма, дядя нанял албанца. Отработал тот без запинок, чисто робот. Рассчитывал его я. Отдал как договаривались и добавил еще сверху, типа от себя. Албанец деньги принял и говорит: «Вообще-то я бы мог тебя шлепнуть и взять все. Честно говоря, я так и собирался сделать. Но ты меня растрогал, парень. Живи!»

– А ты что? – спросила я, представляя дальнейшее развитие сюжета по типу боевика: темпераментный Костас верхом на албанце и его объемный кулак ходит вверх-вниз, как поршень.

– Я сказал ему: спасибо.

– Но как же так? Ты же ходишь в тир, у тебя спорт…

– У меня спорт, а у него ствол…

Подходит официантка и застилает стол бумагой. Вываливает прямо на нее гору мяса. Рядом – кучу жареной картошки, на которой быстро тает небольшой сугроб сыра. Раздает пластиковые тарелки. Острые сырные салаты в жирных потеках оливкового масла разложены в полукилограммовые пластиковые упаковки. Начинается пир.

Янис – фармацевтический представитель, рыхлый и добрый, как Пьер Безухов. Холостяк, романтик и пьяница. Он подробно перчит мясо, с аппетитом ест. Свинина отдает ему в нос, как шампанское. Он гасит участившееся сердцебиение стаканом темного вина. Загривок у него потеет, лицо становится красное, как скатерть.

– Похоже, что женщинами ты интересуешься гораздо меньше! – поддевает его внимательно наблюдающий за ним Костас.

– Это потому, что у них нет хрустящей корочки, – отвечает с набитым ртом Янис. – Как дела на работе?

– Да что работа… – неопределенно отвечает Костас, наливая себе диетической кока-колы. – За столом не очень-то об этом порасскажешь. Вот я – кассир. А вижу побольше врача «Скорой помощи». Вокзал же. Одни встречаются, другие расстаются. Вечно кто-то рыдает. То с собой кончают, то наркоманы. Познакомился тут с одной. Говорила, что дочь посла Греции в Канаде. Якобы попала там, в Канаде, в аварию и кто-то подсадил на наркоту, ну, чтобы больно не было. Сама под кайфом, и ребенок, главное, у нее маленький такой. Я ей говорю: ребенок-то в чем виноват? Она: на терапию денег нет. Ну, дал ей денег. Потом вижу ее – она опять в астрале. Развела меня на бабки. Что мне делать? Я раньше переживал, теперь мне все равно. Привык.

Янис вытирает рот салфеткой, подпирает рукой голову:

– Я работаю в больницах и тоже всякое видал. Нервничал. Теперь спокойный стал, как патологоанатом. Единственное – не могу, когда дети болеют. Мне когда в детскую больницу надо, я перед входом плачу, а потом иду работать.

Костас отворачивается. Его грустный затылок напоминает мне о картине «Возвращение блудного сына».

– Да успокойся ты. Выпей, – протягивает ему стакан Янис.

– Не могу ж я, – прижимает руку к сердцу Костас. – Не лезет. Катерина, прости, кажется, мы загубили тебе праздник.

– Да вы что, ребята! Все хорошо.

– Спасибо тебе большой, красивый госпожа! – отвечает Костас.

Большинство наших агиос-стефановских собак обитают на железнодорожной станции. Они косматые и мрачные, как декаденты. Все мужского пола, холостяки. Спят под лестницей, встают поздно, когда нормальные люди уже давно на работе, долго разминают пасть на зевках, потом, шатаясь от лени, направляются завтракать в соседнюю таверну. После обильной еды возвращаются под лестницу валяться. По вечерам устраивают поэтический перелай: черный вожак направляет морду, обтрепанную верленовскими страстями, на луну и делает длинный басовый зачин гекзаметром. Рыхлый блондин с откушенным ухом в ответ заливается истерическим амфибрахием на октаву выше. Остальная компания – двое-трое зачуханных барбосов в колтунах – хором вклинивает короткие ямбы.

В районе станции живет еще одна собака. Примечательная особа. Немолодая робкая брюнетка, лишние килограммы на боках, живот плюшкой. Но душевная: по личной инициативе работает собакой-поводырем. Волонтерит, сопровождая агиосстефановцев к транспорту. Внезапно выныривает из ниоткуда и начинает идти рядом с тобой. Меня раза четыре провожала до поезда, сидела рядом, ждала. Убедившись, что все нормально, я зашла в вагон, поворачивала толстую спину и уходила. Благодарности не ждет. Еду не просит,