Катя Федорова - О том, что есть в Греции

После церкви родня и друзья (только самые близкие, не больше ста десяти человек – это же не свадьба) рассаживаются по машинам и отправляются на банкет в таверну.

Дедушка младенца-неофита – с Крита. Ему восемьдесят пять. Передвигается с костылем. В таверну его приводят под руки.

– В моей жизни есть программа-минимум. То есть три вещи, от которых я обязательно получаю удовольствие каждый день, – объясняет младшим старец. – Первая – это прогулка, пусть и с костылем. Вторая – мое любимое красное вино. Третья – вкусный обед.

Диджей ставит народную музыку. Дедушка отбрасывает костыль и врывается в хоровод. Становится первым, ведет, солирует. Грудь вперед, глаза в небеса. На особо залихватском па дедушку заносит, он валится набок, его подхватывают и отводят к столу.

К нему подбегает взволнованный сын.

– Папа! Ну куда ты. Ты же еле ходишь!

– Да, ходить не в состоянии. Но когда я слышу критскую музыку, я не могу не танцевать!

За столами с изысканной едой в стиле модерн (свинина в виски, курица в соусе пармезан, телятина, тушенная в чабреце) старики вспоминают молодость.

– Разве умеют сейчас праздновать? – с усмешкой спрашивает Спирос, иронически поглядывая на молочного поросенка, которого официант с лицом профессора Кембриджского университета нарезает полупрозрачными ломтиками. – Эх, молодежь… Сотирис, помнишь свадьбу Маргариты?

– Как забыть! – отзывается Сотирис и с наслаждением погружается в мед воспоминаний. – Мицос же тогда дал за нее свинью 35 килограммов. Проблема была – как жарить? Вертел-то не выдерживал. Поехали в соседнюю деревню Симопулос, там в печи и запекли.

– Только свинина была на свадебном столе?

Сотирис смотрит на автора вопроса с жалостью.

– Так это не на свадьбу. Это на завтрак в дом. На свадьбу были две другие свиньи, по 45 килограммов и еще четыре барана – но это со стороны жениха.

– Как же вы все это съели?

– Всю деревню пригласили. Считай, вся деревня – это три семьи: Константопулеи, Анагностопулеи и Николеи. 60 процентов – наши родственники, 30 процентов – родственники жениха.

– Обидно, наверное, было оставшимся 10 процентам, которые не родственники.

– Зачем обидно? Их мы тоже пригласили. Раньше подарки какие были? Ни денег, ни вещей не дарили. Полтуши барана, треть туши козы. Придешь в дом, где свадьба, – под потолком кругом ноги висят, холодильников-то не было. Работали тяжело, но отдыхали весело.

– Столько мяса… Как его успевали съесть?

– Так свадьба-то три дня шла. Старики говорили, были случаи, что мясо оставалось. Но, конечно, не в нашей деревне.

Жара и танцы проявили настоящие женские лица. Мужчины сняли пиджаки и ослабили галстучные петли. Фотографы отщелкали династические семейные портреты и ушли. Менее стойкие из гостей тоже начали прощаться. Новокрещеный младенец не сходит с рук. Последние полчаса он сидит на коленях у Сотириса.

– Хотите стать святым? – насмешливо интересуются у Сотириса уходящие. – Берете у него благословение?

– Вы что, верите в эти глупости? Святой младенец? Ну нет! Такого не бывает. Святым может быть только тот, кто прожил эту жизнь.

На деревенской булочной объявление: «Закрыто по случаю сбора винограда». Осень в зените. Инжир отходит: переспелые сочные бомбочки, плюхаясь на землю, лопаются вдребезги и изливаются на землю медовым сиреневым желе.

В деревню собирались на скорую руку, второпях забыла лук для салата. Приехали, открываем ворота, а там – чудо. Материализация желаний. Весь наш двор сплошь застлан луком, как ковром. Розовым, желтым, белым, синим. Крупным и крепким, как кулак. Оказалось, это наш сосед Аполлон разложил – сушить.

Завидев машину, подтянулись с приветствиями другие соседи и родственники. Все несли в подарок лук. Дед Афанасий притащил целое ведро, потому что он – наша родня, троюродный брат дедушки со стороны матери. Для города седьмая вода на киселе, а в деревне с таким родством считаются. Люди должны быть соединены синтаксически прочно, как слова в предложении.

Аполлон попросил о любезности – отвезти посылку дочке в Афины.

– А то столько уродилось в этом году овощей, не знаем, что с ними делать, – оправдывался он, хотя мы согласились сразу.