Егор Сенников - Великие авантюры эпохи

В эти же годы Китинг начал страшно увлекаться французскими импрессионистами и Рембрандтом: для него это были вершины в мире искусства. Рембрандта он и вовсе любил особой любовью. Для того, чтобы писать картины в его стиле, Китинг разработал целый арсенал практик и методов.

Другим его любимцем был Эдгар Дега, о нём он как-то раз сказал так: « Это прозвучит смешно, я знаю, но Дега и вправду написал свой портрет через меня. Однажды утром я проснулся и обнаружил его на мольберте: автопортрет художника в шляпе в пастельных тонах, который по форме и технике совершенно невозможно было перепутать с чем-то другим ».

Установление связи с художниками прошлого было для него, как и для многих других знаменитых поддельщиков, делом особой важности. Авторы качественных подделок, как правило, крайне талантливые люди, блестяще ориентирующиеся в живописи и знакомые с большим количеством изобразительных техник. Проблема заключается лишь в том, что их талант состоит прежде всего в том, чтобы мастерски имитировать чужое искусство, а не создавать своё. Поэтому для них так важно подчеркивать наличие своих творческих амбиций, а профессиональную генеалогию возводить к великим мастерам прошлого.

Китинг подчеркивал свое родство с гениями постоянно, рассказывая, что сам бы он не смог написать в стиле Рембрандта, Гойи или Сэмюэла Палмера даже за миллион фунтов. Но, оказываясь перед холстом, он словно чувствовал, как дух умершего художника водит его руками и пальцами, словно говоря через него, как через медиума. Это, может быть, и пустая патетика, но и психологическая особенность, важная для понимания психологического портрета Китинга.

К тому же он был не лишен и практической изобретательности. Нередко, покупая старые рамы, он видел на их оборотной стороне ярлыки аукционов Christie’s и Sothbies с номерами лотов. В таких случаях он всегда звонил в аукционные дома, расспрашивая подробности о проданных картинах (притворяясь потенциальным покупателем полотна) и уточнял детали, связанные с сюжетом картин и их провенансом. А потом писал свою подделку, ориентируясь на то, что ему рассказали аукционисты.

Любовь к импрессионистам в целом и Дега в частности дала свои плоды. Поддельный автопортрет Дега привлек внимание двух знакомых Китинга, мелких артдилеров, которые впечатлились качеством работы и связались с парижской галереей, предлагая им картину на продажу. Французы предложили 2 тысячи фунтов за полотно. Когда дилеры сообщили об этом самому Китингу, тот первым делом порвал поддельный портрет Дега. Но, подумав, решил, что игра стоит свеч.

Теперь он решил заняться подделкой по-крупному. Новым объектом копирования стали нелюбимые Китингом, но относительно простые для имитации немецкие экспрессионисты. Экспрессионизм как жанр появился в Германии после Первой мировой, и картины художников этого направления являются хорошим подспорьем для историка, желающего уловить психологическое настроение Германии после большой войны. Резкие, мрачные и контрастные картины были идеальным символом времени неопределенности и разочарования; стиль оказал огромное влияние на бурно развивавшийся тогда в Германии кинематограф, а впоследствии и на эстетику кинематографического нуара.

Китинга, впрочем, всё это ни капли не впечатляло: экспрессионистов он считал кучкой заносчивых невежд. Экспрессионизм же его привлек лишь тем, что на него был большой спрос среди коллекционеров, а также по той причине, что копировать его было проще, чем работы французских импрессионистов. Партнеры по бизнесу снабжали Китинга холстами, рамами и красками. И хотя всё это предприятие затевалось с целью выгоды, Китинг не смог умерить пыл своего внутреннего бунтаря: под слоями краски он писал свинцовыми белилами ругательства, свою фамилию и слово «Фальшивка».

«Я всегда был социалистом по своей натуре», – говорил Китинг.

Это, впрочем, не помешало ему вместе с коллегами продать пять поддельных картин, выдав их за часть коллекции, доставшейся им от неизвестного немецкого иммигранта. А затем заняться подделками в промышленных масштабах – за свою карьеру он сделал их около 2 тысяч, большая часть при этом была продана на аукционах и принесла Китингу немало денег. И, что важно, его фальшивки оседали не только в частных коллекциях, но и в крупных государственных собраниях; например, его подделка картины Альфреда Сислея в итоге была приобретена государственной галереей в Варшаве.