Уильям Голдинг - Бог-скорпион

Болтун взглянул на него, открыл рот, словно собираясь возразить, затем понуро опустил голову.

— Тебе лучше знать.

— Еще басен, — не отставал Высокий Дом. — Еще, еще!

— Я не мастер рассказывать, Высокий Дом.

— Расскажи о белых людях.

— Ты уже слышал о них.

— Давай. — Бог шутливо дернул Болтуна за ухо. — Расскажи, на что похожа их кожа.

— Она выглядит как очищенная луковица, — покорно начал Болтун. — Только не блестит. Все их тело такого цвета…

— … сплошь…

— Они не моются…

— Потому что тогда с них сойдет краска! — Высокий Дом захохотал во все горло, и все вокруг тоже засмеялись. Дама, которую стошнило, свалилась на пол, истерически взвизгивая.

— И они смердят, — добавил Болтун, — а как, это я уже рассказывал. Река, омывающая их землю, вздымается огромными волнами, и еще она так солона, что, если выпить воды из той реки, потеряешь разум и станешь кататься по земле.

Высокий Дом снова захохотал, потом внезапно замолчал.

— Интересно, отчего я упал? — проговорил он. — Это очень странно. Вроде бы только что бежал — и вот уже лежу.

Болтун вскинул голову:

— Тебе дали подножку, Высокий Дом, я видел. И к тому же ты выпил столько пива перед бегом. В другой раз…

— Ты не был пьян, Высокий Дом, — вмешался Верховный, не переставая улыбаться. — Ты выбился из сил.

Бог снова дернул Болтуна за ухо.

— Расскажи-ка о том, — неожиданно расхохотался он, — как вода становится твердой.

— Ты уже слышал об этом.

Высокий Дом стукнул кулаком по ложу.

— Ну и что, буду слушать сколько хочу, — завопил он. — Сколько хочу, сколько хочу!

Вопль замер под высокими сводами. Занавес в дальнем конце зала раздвинулся, и показалось нечто похожее на белый льняной кокон, внизу которого виднелись крошечные ступни. Кокон просеменил в центр зала и остановился между столами.

— … твердая как камень, правда, — рассказывал Болтун. — Зимой скалы у водопада обрастают бородой, как речные камни — водорослями. Только эта борода состоит из воды.

— Продолжай, — горячо сказал Высокий Дом. — Расскажи, какая она белая, и чистая, и холодная, какая она спокойная, — это очень важно, что она спокойная и неподвижная!

Откуда-то незаметно появилась темнокожая девушка. Она потянула за конец белого покрывала, и фигура стала поворачиваться, переступая маленькими ножками. Болтун продолжал рассказывать, а глазами косил в сторону кокона.

— Болота там черно-белые, и поверхность их тверда. Тростник будто костяной. И холодно…

— Ах! Продолжай…

— Это не просто прохлада, которую приносит вечер или ветерок с реки. Не прохладный бок пористого необожженного кувшина с водой; это холод, который набрасывается на человека, заставляет его приплясывать, потом сковывает его движения и, наконец, вообще не дает пошевелиться.

— Ты слышал, Верховный?

— Если человек ложится на белый песок, который тоже — твердая вода, то так и остается там лежать. Очень скоро он превращается в камень, в свою собственную статую…

Высокий Дом воскликнул:

— Он остается в Настоящем! Для него оно не движется!

Он обнял Болтуна за плечи:

— Ах, дорогой мой Болтун, я просто не могу обходиться без тебя!

У Болтуна вокруг рта легла грязно-белая тень.

— О нет, Высокий Дом! Это в тебе говорят доброта и благородство — я человек ничтожный и никому не нужный!

В этот момент послышалось покашливание Верховного. Они обернулись к нему, и он показал взглядом, куда следует смотреть. С кокона как раз соскальзывало покрывало. Высвободилась и упала блестящая волна волос. Женщина стояла к ним спиной и раскланивалась во все стороны. Волна мерцала, колыхаясь под мягкий рокот барабана. Маленькие ножки пританцовывали.

— Да ведь это, — вскричал Бог, — ведь это Прекрасный Цветок!

Верховный кивал и улыбался.

— Ваша восхитительная дочь.

Высокий Дом поднял руку в приветственном жесте.

Улыбаясь через плечо, Прекрасный Цветок изящно повернулась в такт музыке и освободилась от очередного покрывала; переливающаяся волна волос женственно плескалась, касаясь ее колен. Улыбка Бога и его жест словно послужили сигналом залу. Громкий говор за столами стих, кругом засияли восторженные улыбки, отовсюду неслись ласковые возгласы, радостные приветствия. К барабану присоединились тростниковая флейта и арфа.

— Знаешь, она уже большая! — воскликнул Высокий Дом. — Ты не поверишь, какая она стала большая!

Болтун с трудом оторвал взгляд от Прекрасного Цветка, облизнул губы, наклонился к Высокому Дому и подтолкнул его локтем: