Игорь Абрамов-Неверли - Лесное море

Только на заре тигрица наконец крепко уснула.

А когда, проснувшись, вышла из пещеры, то увидела уже не огненные искры, а дым.

Далеко, за последним холмом, над лесной долиной поднимался он тонким чёрным стеблем, постепенно розовея на утреннем солнце, и расцвёл наконец в вышине воздушной пурпуровой розой.

Отсюда тигрице видно было далеко вокруг. Лучшее место для логова трудно было бы выбрать. Пещера расположена на южном склоне горы, среди непроходимых зарослей аралий, оплетённых диким виноградом и хмелем. Солнце светит здесь целый день, нагревая камни. И ручеёк близко, а в соседней роще пасётся целое стадо кабанов! Тигрица следила за ними сверху, как заботливый пастух, зная, что все они до единого станут её добычей.

Она то лениво смотрела вдаль на увядавшую уже в воздухе розу дыма (пожар в той стороне, видно, догорал), то, жмуря сверкающие жёлтые глаза, любовалась сосущими её тигрятами.

Детёныши у неё славные, в особенности тигрёнок. Ему ещё и месяца нет, а он уже вдвое больше кота. Через год будет такой же, как мать, полосы на спине потемнеют, шкурка будет отливать червонным золотом, а на груди и боках — серебром.

Вверху зашумело что-то. На миг скрылось солнце и на землю упала большая крылатая тень. Тигрица медленно подняла голову. Это сосед её, бородатый орёл-стервятник, как обычно по утрам, начинал облёт своих лесных угодий. Она проводила его взглядом. Он летел как раз в ту сторону, где ночью пылал пожар.

Летел как вихрь, на распростёртых крыльях — только летки свистели в воздухе. Уходили назад зубчатые вершины пустынных гор, за ними — мхи, ещё серебряные от инея, а дальше колыхалось бескрайнее море зелени всех оттенков, там и сям перерезанное горными потоками. Скудная тёмная зелень высокогорной карликовой сосны сменялась более яркой и живой полосой лиственниц и сосен, потом — сочной зеленью кедров, орешника и дубов, светлыми тонами пихт, берёз и пробкового дерева.

Леса хвойные и лиственные, деревья севера и юга смешались здесь в самых необычайных сочетаниях. На сотни километров раскинулась шумящая маньчжурская тайга. Шу-хай называют её здесь, а по нашему — «лесное море»…

Орёл на распростёртых крыльях — размах их достигал двух с половиной метров — плыл над этим лесным морем, над убегавшей назад панорамой лесов, гор и рек. Вытянув желтовато-белую голову, он нацелил свой крючковатый клюв в самую середину пепелища на расчищенном участке тайги.

Вчера ещё там, на этом голом холме, стояла небольшая усадьба, и жил в ней старик с женой. Женщина была тихая, маленькая, орёл её не боялся, зато мужу её он старался не попадаться на глаза. Видывал не раз орёл-стервятник, что этот человек проделывал с тетеревами на мшарах, с косулями на горных перевалах. Раз он и в него самого, прямо по хвосту, долбанул зарядом дроби. У этих людей был сын, но он появлялся здесь не надолго, только летом.

А теперь на том месте, где стояла их усадьба, ничего не осталось, только сад да журавль у колодца. Дым не окутывал больше пожарища, и орёл, описывая круги, стал спускаться всё ниже и ниже. Искал глазами трупы. Он знал: где дым и огонь, там часто бывают и трупы.

А на земле их, видимо, тоже искали. По двору бродили двое. Один, сгорбленный, был одет, как здешние жители: вылинявшая голубая куртка, застёгнутая сбоку, штаны, на лодыжках перевязанные лентами, и конусообразная соломенная шляпа. Другой был сын хозяев усадьбы, тот самый юноша, что появлялся здесь только по временам. Одежда на нём была не таких цветов, как на жителях окрестных селений, — не белая, не чёрная и не голубая, а светло-серые куртка и штаны.

Оба, низко нагибаясь, рассматривали следы на размокшей земле. Все следы вели со двора наружу и за усадьбой прямой линией, как лисий след, тянулись к лесу.

Потом эти двое заспорили. Китаец тащил юношу к арбе, на которой они приехали сюда со стороны железной дороги, а юноша хотел идти по найденному следу. Кончилось тем, что китаец отдал ему лежавший в арбе рюкзак и какой-то длинный свёрток. Юноша торопливо разрезал верёвки, развернул этот свёрток, вынул кожаный футляр и…

Тут орёл молнией взвился кверху. В него не раз стреляли, ему хорошо знакомо было оружие, которое держал в руках юноша. И он знал, что людей можно не бояться только до тех пор, пока у них руки пусты.

Уходя в просторы поднебесья, орёл с безопасной высоты видел, как те двое внизу прощались, как молодой вскинул на плечо ружьё и мешок. Кликнув лайку, сидевшую перед своей уцелевшей будкой, он пустил её вперёд и побежал за ней по свежему следу.